– Да.
– Ты можешь сделать это снова. Если хочешь. Вряд ли тебе удобно на раскладушке. Ведь твоя спина понадобится тебе, чтобы поднимать ребенка.
Он ничего не сказал, но я услышала, как он встал с раскладушки, а затем почувствовала движение на другой стороне матраса.
Я затаила дыхание, ожидая, когда он придвинется ближе.
– Тебе удобно? – спросил он.
– Нет, – ответила я, обнаружив, что в темноте быть с ним честной гораздо легче.
Не говоря ни слова, он придвинулся ближе и прижал меня к себе. Взяв одну из маленьких подушек, которые теперь были неотъемлемой частью моей кровати, он без каких-либо подсказок с мой стороны принялся раскладывать их там, где им полагалось быть.
– А сейчас?
– Нормально, – сказал я, расслабляясь. – Джек?
– Ммм?
«Ты и вправду сказал, что любишь меня, или мне просто снилось?» Но даже вся тьма мира была бессильна заставить этот вопрос слететь с моих губ.
– Мы можем сделать это снова завтра вечером?
– Ммм.
– А послезавтра?
– Ммм.
– Но только не говори Ноле или моей матери, хорошо? Каждое утро мы будем ворошить простыни на раскладушке, чтобы никто не узнал.
Я ощущала спиной его дыхание.
– Мелли?
– Да?
– Спи. Я больше так не могу.
Даже когда дыхание Джека перешло в ритм глубокого сна, я долго не могла заснуть, гадая, что он имел в виду. Но затем закрыла глаза, прижалась к нему и заснула под звук детских ножек, бегающих взад-вперед по коридорам старого дома.
Глава 25
Я взяла тарелку с горохом и листовой капустой, тщетно пытаясь найти в себе энтузиазм, необходимый для того, чтобы поднести вилку ко рту.
– Он намного вкуснее с большим количеством соли и жира.
Поставив тарелку на колени, Нола села на стул рядом с моей кроватью.
– Вряд ли я хочу точно знать, что такое шпик. – Она положила в рот немного гороха и пожевала. – В принципе, неплохо… тебе нужно попробовать. – Она ободряюще улыбнулась.
– Я подумала, что тебе понравится, потому что ты никогда не ела его таким, каким оно должно быть. Это все равно что есть шоколад, в котором нет сахара.
Она вытаращила на меня глаза.
– Почему же, ела. И это довольно вкусно.
– Неважно, – пробормотала я, кладя в рот немного гороха. Я не возражала против безвкусной диеты, которой придерживалась почти месяц, потому что она лучше всего подходила для моих детей.
Но это было первое января, и тарелка передо мной была ярким напоминанием обо всем том, от чего я добровольно отказалась и о чем забыла. До этого момента.
Нола сунула в рот листик зеленой капусты и едва не поперхнулась. Она быстро сделала глоток воды и покачала головой, словно пыталась избавиться от вкуса, который все еще ощущала.
– Фу. И как только люди могут это есть?
– Как я уже сказала, ее гораздо лучше готовить в жирном соусе. Но ты все равно должна доесть. Чтобы тебе в течение всего года сопутствовала удача. Это наша южная традиция.
Нола с подозрением посмотрела на капусту.
– Традиция или наказание?
– Если ты намерена и дальше жить в Южной Каролине, тебе нужно знать такие вещи. – Я глубоко вздохнула, вспомнив, чему меня учила бабушка примерно в это же время, когда я училась ходить. – Во время Гражданской войны, когда янки шастали по Югу, сжигая все, что попадалось им на глаза, они не трогали лишь черноглазый горох и зелень, потому что считали их несъедобными для людей.
– И были совершенно правы, – буркнула себе под нос Нола, прежде чем сделать еще один долгий глоток воды.
– Южане были благодарны за то, что осталось, – продолжила я, – потому что это единственное, что спасло их от голодной смерти. Поэтому каждое первое января мы с благодарным сердцем и обновленным чувством надежды в наступившем году едим нашу зеленую капусту и горох.
– Ты действительно в это веришь? – с сомнением в голосе спросила Нола.
– Да, каждый Новый год дарит мне небольшую искру воодушевления и надежды, а также обновленное чувство цели. Особенно в этом году, так как я жду близнецов.
Поймав на себе ее скептический взгляд, я отодвинула тарелку.
– Ну хорошо. Я признаю, что голодание могло бы составить реальную альтернативу блюдам без соли и жира. Я бы даже ощутила чуть больше надежды и воодушевления, если бы к зелени и горошку полагалась хотя бы чуточка жира и соли.
Генерал Ли присел и, навострив уши, повернул морду к открытой двери спальни. Мы с Нолой услышали, как кто-то поднимается по лестнице. Пока мы ждали, когда в дверном проеме появится загадочный гость, пес издал пронзительный вой – обычно он приберегал его для тех, кого любил больше всего, или для тех, кто приносил собачий корм.
В следующий миг в дверном проеме возникла Ребекка – этакое эфемерное видение в розовом кашемире и твиде, с Пуччи на руках, причем на последней был такой же твидовый свитерок. Мы с Нолой тотчас поникли.
– Меня сейчас вырвет, – процедила Нола сквозь стиснутые зубы, что могло сойти за улыбку.
– Мелани! Нола! Как же давно я вас не видела! – Ребекка ворвалась в комнату в облаке запаха духов и лака для волос. Прежде чем я успела кашлянуть, она поцеловала меня в обе щеки, а потом и Нолу. – Меня впустила твоя мама. Она сказала, что тебе нужен гость, чтобы поднять настроение.
Мы с Нолой устроили грандиозное шоу, собирая и ставя в стопку тарелки, лишь бы не отвечать ей, а Пуччи и Генерал Ли возобновили знакомство, обнюхав друг у друга под хвостом. Не спрашивая разрешения, Ребекка перетащила от окна низкое мягкое кресло и поставила его рядом с креслом Нолы.
– Не могу передать, как я разочарована, что ты не сможешь быть на моей свадьбе, Мелли. Для нас с Марком важно, чтобы наши семьи играли большую роль в нашей свадьбе. Не переживай, ты еще можешь стать крестной одного из наших детей. – Она многозначительно посмотрела на мой живот, который я тщетно пыталась прикрыть руками. Я пока не думала о крестных, но в одном была почти уверена: Ребекка точно не будет одной из них.
– Как мило, – сказала я.
Похоже, она меня не услышала, поскольку пристально смотрела на Нолу.
– Какой у тебя размер? Двойка? Или четверка? Думаю, ты могла бы вписаться в платье Мелани…
Нола резко встала, стул качнулся и со стуком опустился на ножки.
– Пойду отнесу эти тарелки на кухню. И у меня куча домашних заданий…
– Я думала, у тебя еще как минимум неделя рождественских каникул, – сказала Ребекка.
– Верно, но в Эшли-Холле строгие порядки. Вы не представляете, сколько нам всего задают на каникулы.
