Из всех выражений, какие я раньше видела на лице Джека – сарказм, юмор, гнев, желание, – я ни разу не видел этого, и оно меня напугало. Его глаза, темнее, чем обычно, слегка расширились, как будто его неожиданно ударили в живот. Столь же быстро выражение его лица изменилось, как будто фокусник распахнул плащ и под ним оказался – нет, не меч, а спрятанный в его складках букет цветов. Его лицо осветила фирменная улыбка, украшавшая задние обложки его бестселлеров и, с тех пор, как он вырос из подгузников, сразившая наповал бесчисленное количество женщин. Я напряглась.
– Если мне не изменяет память, Мелли, ты сделала этого ребенка не одна.
Он дал мне пару секунд на то, чтобы осознать сказанное. Я же остро ощущала присутствие родителей и то, как они оба смотрели куда угодно, только не на меня и Джека. Возможно, я даже поежилась. Я также чувствовала, что каждый волосок на моей голове встал дыбом, и как холодок, начавшийся с моего затылка, теперь охватил все мое тело.
Мой мозг тщетно пытался придумать ответ, когда Джек внезапно поднял взгляд на люстру из венецианского стекла, освещавшую небольшой вестибюль перед входной дверью.
– Мелли! – крикнул он, и прежде чем я успела сказать ему, чтобы он не смел называть меня Мелли, подскочил ко мне и повалил меня на пол. Он смог смягчить падение, приземлившись на спину, так что я упала на него сверху, растянувшись на полпути к главному холлу и довольно далеко от того места, где я только что стояла и куда с потолка обрушилась люстра. Я была настолько потрясена, что на мгновение застыла в неподвижности, лежа на Джеке. Наши тела были прижаты друг к другу от груди и до пальцев ног.
Он тяжело дышал, но его глаза, глядя в мои, светились старым светом, заставив меня осознать, как тесно соприкасаются наши тела.
– Совсем как в старые добрые времена, а, Мелли?
С пылающими щеками я слезла с него. Ох, как жаль, что у меня на пиджаке не осталось пуговицы, чтобы выстрелить и в него тоже. Осторожно, избегая разбитого стекла, я шагнула к матери и отцу, чье внимание было поделено между мной и разбитой люстрой.
– Что это было? – спросил мой отец. Его военная карьера оставила его совершенно неподготовленным к объяснению необъяснимого. Это была одна из причин, почему моя мать бросила его много лет назад.
Мать пытливо посмотрела на меня, затем мы вместе повернулись к отцу и Джеку, и на меня снизошло усталое чувство смирения. Я глубоко вздохнула, вспомнив на короткий миг момент, когда моя жизнь была лишь моей собственной и я могла спокойно позволить назойливым мертвецам незаметно порхать по периферии.
– Они вернулись, – сказала я, и порыв холодного ветра хлестнул меня по лицу моими же словами.
Глава 3
Я вышла на тротуар. Дверь пекарни Рут со звоном захлопнулась за мной, но я чувствовала себя не лучше, чем за пять минут до этого. Раньше у Рут меня ждал мой пакет с пончиками и латте с добавлением сливок. Все это я могла взять и направиться в офис. Однако моя мать и, вероятно, бывшая лучшая подруга Софи нанесли Рут визит не иначе как в попытке разрушить мою жизнь. Я сжимала в руках пакет с двумя булочками из органических отрубей и брокколи и высокий стакан зеленого чая без сахара. Я не могла сказать наверняка, но, судя по первому и единственному кусочку, на который я осмелилась, двумя главными ингредиентами в рецепте булочек были картон и земля, это точно.
Я зашагала по Брод-стрит к «Бюро недвижимости Гендерсона». Пакет с булочками я забросила в первый же контейнер для мусора, какой попался мне по пути. А ведь когда после утренней тошноты меня охватили настоящие муки голода, у меня были такие большие надежды! Мысль о спрятанных в моем офисе шоколадных батончиках облегчила мне шаг, так что к работе я подходила едва ли не вприпрыжку.
Я толкнула дверь и замерла на полпути через приемную. Наша секретарша и фанатка гольфа Нэнси Флаэрти – очевидно, полностью оправившись от травмы головы, нанесенной мячом для гольфа, – восседала на своем обычном месте за столом. Она кивнула, здороваясь со мной, и серьги в форме клюшки для гольфа качнулись в ее ушах. На ее голове был вездесущий козырек для гольфа с логотипом Masters на полях – сувенир из поездки в Мекку гольфа, город Огаста, штат Джорджия, – а в руках клубок пряжи и две сверкающие металлические спицы, которые активно двигались на фоне чего-то маленького и розового. Рядом с Нэнси сидела женщина немного постарше в ярко-желтом кардигане с вышитыми на нем гольфистами. Она тоже вязала, нитью из клубка голубой пряжи. Я остановилась перед ними и вопросительно посмотрела на Нэнси.
– Вяжешь? – спросила я.
– Ага. – Она широко улыбнулась, все так же энергично работая спицами. – А это Джойс Челлис, – добавила она, указывая на женщину рядом с собой. – Мы с ней решили поделить мою работу. После опасной для жизни травмы я поняла: жизнь слишком коротка, чтобы проводить большую ее часть не на поле для гольфа. В общем, я поговорила с мистером Гендерсоном, и он сказал, что если я найду и обучу кого-нибудь, то могу отдать такому человеку половину моей ставки. В качестве бонуса она учит меня вязать.
– А где Шарлин? – спросила я, вспомнив миниатюрную блондинку, энтузиастку йоги, которая замещала Нэнси, пока та поправлялась после травмы головы.
Джойс и Нэнси переглянулись и одновременно закатили глаза.
– Она решила переехать в Калифорнию и стать кинозвездой. Думаю, роль статистки в том фильме с Деми Мур ударила ей в голову.
– Разве она не бабушка? – спросила я, гадая, есть ли возрастные ограничения для переезда в Голливуд, чтобы сделать там себе имя.
Джойс и Нэнси кивнули в унисон.
– Приятно познакомиться, мисс Миддлтон, – сказала Джойс с улыбкой в голубых глазах. – Я слышала все о вас от Нэнси, – добавила она, указывая на нее спицей. – И о Джеке. – Она сделала вид, будто обмахивает лицо веером.
Я нахмурилась.
– Вряд ли он в ближайшее время появится под нашей дверью, поэтому для вашей ежедневной дозы драмы предлагаю вместо этого посмотреть несколько мыльных опер. – Я изобразила улыбку. – Приятно познакомиться, Джойс. Я уверена, что, если вас тренирует Нэнси, вам не о чем беспокоиться. – Есть ли мне сообщения? – спросила я, повернувшись к Нэнси, и сама удивилась отсутствию энтузиазма в собственном голосе. Мало того, что меня клонило в сон, но, что еще хуже, все остальные это прекрасно видели.
Джойс отложила вязание, взяла со стойки администратора розовый клочок бумаги и с блеском в глазах, который можно было описать только как озорной, сказала:
– Только одно. От Джека Тренхольма. Он сказал, что пробовал звонить вам на сотовый, но, похоже, он набирал неправильный номер, потому что телефон продолжал перенаправлять его на голосовую почту, а на записи это более низкий голос, чем ваш, и с легким акцентом.
И Джойс, и Нэнси невинно моргнули. Я же постаралась не покраснеть, вспомнив запись послания сразу после того, как накануне Джек ушел от нас после инцидента с рухнувшей люстрой. Перед тем как уйти, он поцеловал мою мать в щеку, пожал руку моему отцу, затем посмотрел на мои лодыжки и посоветовал мне держаться подальше от соли, после чего хлопнул дверью чуть громче, чем было необходимо. Моя мать сказала, что из-за гормонов я стала чересчур чувствительной к критике, но слов Джека оказалось достаточно, чтобы я убедила себя, что способна справиться с беременностью и предстоящим материнством самостоятельно. Эх, если бы только эта мысль не оставила меня такой подавленной и опустошенной, что было ужаснее, чем встреча с привидениями.
