– И? – сказала я, когда официант ушел.
– Только когда я болтала на барбекю с детективом Райли, и он начал расспрашивать меня об истории дома, я вспомнила, что это было. Мы уже разговаривали раньше, но именно его интерес к некоторым предметам домашней мебели заставил меня вспомнить. Ты в курсе, что он коллекционирует антиквариат?
– Нет, я не знала. Но продолжай. Что, по-твоему, я должна знать, хотя ты еще мне не сказала?
– Я вспомнила обеденный стол, – сказала она с сокрушенным вздохом и с самодовольным выражением лица откинулась на спинку стула.
– Обеденный стол?
– Да. Джон и его жена – прадед и прабабка Невина – во время их медового месяца в Европе купили в Италии новый обеденный стол. Проблема заключалась в том, что он был на шесть футов длиннее обеденного стола, который изначально стоял в комнате и вокруг которого та и была спроектирована.
Я все еще не врубалась. Согласна, гормоны беременности затормозили мои мыслительные процессы до скорости гигантских морских черепах, ползущих по мокрому песку, но какая логическая связь между обеденным столом и замурованным в фундаменте дома мертвым телом?
С отчаянием посмотрев на меня, Софи продолжила:
– В столовую стол не поместился! Но он уже был доставлен из Италии, и они угрохали на него целое состояние. – Она говорила медленно, как Нола, когда пыталась что-то мне объяснить.
И тут до меня дошло. Я даже вытаращила глаза. Это надо же, ей не понадобилось ничего мне разжевывать!
– И потому им пришлось расширить столовую в задней части дома, чтобы он вместился.
– Бинго! – воскликнула Софи. Все тотчас обернулись на нас. – Но это еще не все. Угадай, когда они расширили столовую?
Я нахмурилась. Пусть лучше она спросит что-то полегче.
– Что ж, если они приобрели стол во время медового месяца, это в принципе несложно рассчитать. Когда они поженились?
– В сентябре 1858 года. И провели в свадебном путешествии целый год.
Она кивнула, пристально на меня глядя. Я хлопнула ладонями по столу. Стаканы и столовые приборы зазвенели, а пара за соседним столиком снова посмотрела в нашу сторону.
– Значит, в Чарльстон они вернулись осенью 1859 года.
Софи кивнула.
– Точно. И как раз вовремя, чтобы в марте произвести на свет ребенка.
– И это был март 1860 года.
Пока официант ставил перед нами наш заказ, я умолкла и задумалась, но как только он ушел, перегнулась через стол.
– И не исключено, что строительные работы – включая расширение фундамента – могли продолжаться, и когда Уильям и Корнелиус уже родились.
– В точности то, о чем я подумала.
Софи сделала глоток воды.
Я уставилась в свою тарелку, не в состоянии сосредоточиться на еде или даже ощутить голод, мучивший меня с самого завтрака. Вместо этого я представила, что ночью на машине еду в тумане, а мои фары высвечивают вдали лишь смутные силуэты.
– Но ведь это полная бессмыслица! Если родились мальчики-близнецы – и одного отдали, а другой был воспитан как единственный ребенок, – то кто этот младенец, замурованный в фундаменте дома в том же году, когда они родились?
Софи ела с удовольствием, как будто все эти разговоры об истории, старых костях и даже старых домах подпитывали ее аппетит.
– Могла быть и тройня. Но, по словам очевидицы – Бриджит Гилберт – ребенка было только два. И даже если Вандерхорсты были готовы заставить одного исчезнуть из-за физических уродств, какой им был смысл скрывать смерть другого? Не проще ли было просто похоронить ребенка на кладбище? – Софи покачала головой. – Согласна. Это полная бессмыслица.
Какое-то время мы ели молча, но потом Софи заговорила снова.
– Знаешь, есть один способ во всем разобраться, но тебе он явно придется не по душе.
– Почему я побоюсь это услышать?
– Потому что ты не любишь перемен. И то, что я предлагаю, может изменить правила игры.
Я не стала с ней спорить. Просто положила нож и вилку на тарелку и откинулась назад.
– Говори. Я готова.
– Полиция изучает останки ребенка на предмет улик. Да, это старый случай, поэтому они не пытаются побить рекорды наземной скорости, чтобы понять, что там случилось на самом деле. Тем более, как и в любом другом полицейском управлении в нашей стране, у них острая нехватка кадров и куда более важные текущие дела.
– Но?.. – подсказала я.
– Я хотела посоветовать им извлечь из останков ребенка хоть какую-то ДНК и сравнить ее с ДНК Джорджа Гилберта. Я подумала, что если он готов выкопать Невина Вандерхорста и сравнить его ДНК, то почему бы заодно не сравнить ее с костями, обнаруженными в фундаменте дома, который, как он утверждает, принадлежит ему по праву?
– Но что это докажет?
Софи ответила не сразу.
– Может, и ничего, если нет совпадений. Но если будут, значит, существует законная причина для эксгумации Невина.
Внезапная пульсация в висках помешала мне сосредоточиться.
– Боюсь, я не догоняю. Если ДНК останков совпадет с ДНК Джорджа Гилберта, какой нам резон выкапывать Невина?
– Потому что если ДНК останков и ДНК Джорджа не совпадут, это может означать, что кто-то из троих вообще не имеет к Вандерхорстам никакого отношения. И вот тут-то начинается настоящее веселье.
Я уставилась на свой недоеденный ланч.
– Наверно, я просто подожду, что будет с нынешним разрешением на эксгумацию. Стерлинг Зербе, мой адвокат, говорит, что это может занять какое-то время. Тогда мы поймем, что нам делать дальше. Хотя что-то подсказывает мне, что Гилберты сами осознают, что в их интересах сравнить ДНК Джорджа с ДНК останков. Если я предложу это сейчас, это может ускорить процесс.
Софи в упор посмотрела на меня.
– Ну хорошо. Но надеюсь, тебе понятно, что если спрятать голову в песок, проблема никуда не уйдет. Это как беременность.
Я откусила кусочек и принялась медленно его жевать, не чувствуя вкуса и даже не понимая, что я только что положила в рот.
– Да, я в курсе. Но я не прячу голову в песок. Мне просто нужно больше времени, чтобы во всем разобраться. – Я сделала глоток воды, и вдруг нечто из того, что она только сказала, поразило меня. – А как ты узнала про обеденный стол?
Софи тотчас просияла.
– Как ты помнишь, мне доступны великолепные архивы колледжа. Так вот, копаясь в старых записях, посвященных твоему дому, я обнаружила перекрестную ссылку на открытку, отправленную миссис Джон Вандерхорст своей матери в Чарльстон во время ее медового месяца из Флоренции. Письмо хранилось в архиве Исторического общества, поэтому я позвонила вашей Ивонне Крейг, и она с радостью помогла мне, когда я объяснила ей, что хорошо знакома с тобой и Джеком. Она сделала с него копию и сунула ее в твой файл, чтобы ты взглянула, когда в следующий раз посетишь архив.
