Я предпочла опустить часть истории о том, что видела в саду призрак Луизы Вандерхорст, матери Невина, и что он был убежден, что она меня одобряет. Этого одобрения, вкупе с тем, что у него не было близких родственников, оказалось достаточно, чтобы против моей воли сделать из меня наследницу его обветшавшего дома и всех его призраков. Не говоря уже про собаку и домработницу.
Томас Райли поднял брови.
– У вас, должно быть, мощный дар убеждения.
Я покраснела.
– Поверьте, никаких уговоров не было. Ненавижу старые дома. – Скорее это было сказано по привычке, нежели на основании каких-либо давних убеждений, но я не хотела, чтобы он подумал – как многие люди, – что я неким образом принудила мистера Вандерхорста отписать мне дом. В то время я воспринимала его как огромную зияющую денежную яму, которая могла бы стать прибыльной парковкой. Теперь моя вера в это дала большую трещину, хотя, если честно, меня время от времени посещала мысль о том, а не полить ли мне фундамент бензином и не поднести ли к нему спичку. Особенно после очередного разговора с Ричем Кобилтом, когда тот сообщал мне, что вновь требуется починить нечто очень серьезное и дорогостоящее.
– Но разве вы не специализируетесь на исторической недвижимости Чарльстона?
Я терпеливо улыбнулась.
– Да, но это лишь потому, что я умею воспринимать и оценивать ее без предвзятости. Если честно, я и старые дома не очень ладим между собой.
Детектив откинулся назад и положил ручку, как бы показывая, что то, о чем он собирался меня спросить, было не для записи.
– Это почему же?
Я кивнула.
– У меня на то несколько причин. – Я покосилась на мать. – Но в основном потому, что затраты на его содержание и восстановление, похоже, идут вразрез с любым пенсионным планом. Это как взрослые дети, которые отказываются покидать родительское гнездо и ждут, что вы всегда будете их содержать.
В уголке его рта мелькнула улыбка.
– Понятно, – сказал он, снова что-то записывая. Его теплые карие глаза встретились с моими. – Похоже, мне придется покопаться в истории семьи Вандерхорстов, чтобы понять, кому могут принадлежать останки. Кстати, наряду с останками был обнаружен еще ряд вещей, которые также могут дать ключ к разгадке.
Я не стала спрашивать, что это может быть. Я была рада спихнуть на него все проблемы, чтобы работы по ремонту фундамента, наконец, завершились и я могла начать заново строить свою жизнь.
– Вы можете связаться с доктором Софи Уоллен-Араси, – сказала я, желая, чтобы все это как можно скорее закончилось. – Она преподаватель Чарльстонского колледжа, работает на кафедре сохранения исторических памятников и по какой-то причине совершенно очарована этим домом. Она много знает об истории дома и с удовольствием вам все расскажет. Просто выкроите пару часов, чтобы ее послушать.
Софи была моей лучшей подругой, и нашу дружбу вполне можно считать одним из чудес света. Трудно было свести вместе столь непохожих людей, как мы. Она обожала тофу, а я гамбургеры, она – «биркенстоки», а я – лодочки от Тори Берч, она – комиссионки «Гудвилл», а я – бутики на Кинг-стрит. Но я любила ее, как родную сестру, – почти всегда – и не могла представить без нее свою жизнь.
Я продолжила.
– Она и ее новый муж, Чэд Араси, отправились провести медовый месяц в Анголу, чтобы научить тамошних фермеров методам зеленого земледелия, но они вернутся в следующий четверг.
Детектив снова поднял брови, но я не стала вдаваться в подробности. Было много такого, чего не могла объяснить даже лучшая подруга.
Миссис Хулихан принесла нам кофе и положила на тарелку несколько пирожных. Пока мои родители болтали с детективом Райли, я быстренько переместилась к краю дивана, чтобы, пока никто не видит, дотянуться до тарелки. Меня все еще терзал голод, и я была слишком рада признакам аппетита, чтобы себя ограничивать. Моя рука уже была на полпути к тарелке, когда натяжение пиджака на моем животе внезапно ослабло и единственная пуговица на нем, которая держалась на честном слове, сдалась, пулей выстрелила из лопнувшей нити и, рикошетом отскочив от серебряного кофейника, попала детективу Райли прямо в лоб.
– Ох, – ойкнул он, наполовину привстав со стула. Его рука машинально потянулась к пистолету, но вскоре замерла на полпути, как только он заметил на кофейном столике злосчастную пуговицу. Увидев на лбу детектива ярко-красную отметину, стоявшая в дверном проеме миссис Хулихан поспешила выйти из комнаты.
– Пойду принесу льда, – бросила она на ходу.
– Извините, – сказала я убитым голосом.
Взгляд детектива Райли задержался на моем округлившемся животе.
– Она беременна, – сказала моя мать примирительным тоном, похожим на тот, которым она уговаривала меня надеть на вечеринку по поводу моего сорокалетия красное платье с глубоким вырезом. Кстати, именно из-за этой вечеринки я и оказалась в положении, в котором сейчас пребывала. – Она еще не успела купить одежду для беременных.
– Простите, – сказал он с растерянным выражением лица. – Я не знал, что вы замужем…
– Она не замужем, – в один голос сказали мои родители.
Я съежилась, пытаясь забиться под обивку дивана. Детектив явно чувствовал себя неловко.
– Извините, я не делал никаких предположений. – Он улыбнулся и, очевидно, призвав на помощь присущий всем чарльстонским мужчинам шарм, добавил. – Просто мне всегда кажется, что все красивые женщины уже заняты.
– О, она определенно свободна.
Мы все обернулись. К нам из прихожей шагал Джек, а за ним с пакетом замороженного горошка и кухонным полотенцем следовала миссис Хулихан. Поспешно завернув пакет в полотенце, она вручила его детективу Райли.
– Мама! – Я укоризненно посмотрела на мать. Существовала только одна причина, которая могла привести Джека на мой порог. Положив на журнальный столик пакет из книжного магазина «Голубой велосипед», Джек поздоровался с моими родителями, пожал отцу руку, поцеловал в щеку мою мать и медленно выпрямился, сверля меня морозно-голубыми глазами.
– Привет, Мелли. Давненько не виделись.
Согласна, у него имелись все основания точить на меня зуб. Когда ваше предложение руки и сердца отвергнуто, объект предложения должен быть готов к неким враждебным действиям. Но в течение прошедшего с тех пор месяца Джек ни разу не позвонил, не отправил сообщения и даже не прислал Нолу, чтобы переубедить меня. Или спросить меня, почему. Не то чтобы это заставило меня передумать. Но я и наш ребенок как будто просто перестали для него существовать. На какое-то время я убедила себя, что именно этого я и хотела. Теперь же, увидев его и испытав тот легкий скачок артериального давления, который он неизменно вызывал, я задумалась, как мне вообще удавалось вставать каждый день с постели.
Тем не менее для отвергнутого любовника он выглядел слишком хорошо, и это разозлило меня еще больше.
