– Насколько нам известно, – добавила моя мать.
Я было открыла рот, чтобы заспорить, но тут кто-то постучал в дверь. Мы с матерью переглянулись, ощущая одинаковый узел страха в том месте, где сердце встречается с душой.
Миссис Хулихан открыла дверь и впустила моего сантехника-подрядчика Рича Кобилта. С тех пор как я унаследовала дом на Трэдд-стрит, Рич стал такой же неотъемлемой его особенностью, как осыпающаяся штукатурка и потрескавшийся фундамент. Меня частенько посещал вопрос, а не выделить ли ему комнату и не брать с него арендную плату, короче, все что угодно, лишь бы ускорить нескончаемые реставрационные работы в доме.
Рич вошел на кухню и, прежде чем заговорить, подтянул сползающие штаны. Я отпрянула. Это всегда был верный знак того, что у него для меня дурные вести. Он всегда сопровождался в моей голове воображаемым звяканьем кассового аппарата, высасывающего с моего банковского счета очередную сумму.
– Доброе утро, мисс Миддлтон, мисс Приоло. – Он кивнул нам обеим.
Миссис Хулихан принесла большую кружку кофе с ложкой сливок, два куска сахара и сунула ее ему в руки.
«Пора выставить ему счет и за кофе», – подумала я. Предлагать ему стул я не стала, ошибочно полагая, что чем меньше времени он проведет в моем присутствии, тем меньше денег мне придется истратить. И снова в моей голове заманчиво возник образ парковки на его конкретном месте на Трэдд-стрит.
– Что случилось? – спросила я. Эти два слова обычно следовали за моим стандартным приветствием.
Рич взял дымящуюся кружку, но не сделал ни одного глотка. Я заметила, что под шляпой он был бледнее обычного. Вскоре после того, как он приступил к реставрации дома, я поняла, что он чувствителен к присутствию беспокойных духов и что порой они сообщают ему о себе довольно назойливым образом. И все же я затруднялась сказать, то ли он пребывал в стадии отрицания, то ли действительно не понимал, что, когда банки с краской опустошались сами собой, это вряд ли была чья-то шутка или его неспособность вспомнить, что он израсходовал всю краску.
Рич виновато посмотрел на меня. Я медленно выдохнула.
– Это не очередная проблема с фундаментом, если вы так думаете, – сказал он.
– Какое облегчение. – Я в упор посмотрела ему в лицо, пытаясь понять, говорит ли он правду. – И что же это?
Рич вновь поддернул штаны, как будто нарочно тянул время. Похоже, он не хотел говорить, точно так же, как я не хотела слышать.
– Ну, вы знаете, мы тут устроили в вашем саду большую кучу строительного мусора. Выкопали старый фундамент и заменили его на новый. Когда мы вытаскивали старье, мы не особо его разглядывали, потому что знали, что в дело оно больше не пойдет. Сегодня я пригнал сюда самосвал и погрузчик, чтобы убрать мусор, и в середине второй загрузки мы увидели это.
Мне показалось, что он побледнел еще сильнее.
Моя мать встала, и я увидела, что ее рука слегка дрожит. Она потянулась ко мне и коснулась моих пальцев. Между нами как будто пробежал электрический ток. Я схватила ее за руку, вспоминая нашу общую мантру. Мы произносили ее всякий раз, когда сталкивались с самыми враждебными духами: мы сильнее вас.
– Что же вы увидели? – уточнила я на удивление спокойным голосом.
Он оглянулся через плечо, как будто боялся, что то, что он только что откопал, подкрадывается к нему сзади. По моему телу пробежала дрожь, и я заподозрила, что, возможно, он прав.
– Кости. В небольшом деревянном ящичке. Определенно человеческие. – Его рука слегка дрожала, и кофе выплеснулся через край его кружки. – Детские.
Моя мать еще крепче вцепилась в мою руку. Наши взгляды встретились. На меня как будто давила тяжесть всего мира, и на мою и без того разрушенную жизнь, пронзив рикошетом мой мозг, обрушилась мысль: не было печали…
Глава 2
Я сидела на диване в парадной гостиной. С одной стороны от меня расположилась мать, с другой – отец. Я не просила никого из них присутствовать, но чуть не всплакнула от благодарности, когда они заняли свои места на диване. В последнее время у меня сложилось слишком тесное знакомство с полицейскими мигалками, желтой лентой вокруг места преступления и зарытыми на моем участке трупами, но это все равно был шок. Я едва оправилась от того, как менее двух лет назад нашла в фонтане останки Луизы Вандерхорст и Джозефа Лонго, а теперь, похоже, в фундаменте дома было замуровано еще одно тело. Я начала принимать эти вещи слишком близко к сердцу.
Напротив нас сидел детектив Томас Райли. Его мощная фигура с трудом умещалась на одном из двух одинаковых чиппендейловских стульев. У детектива были светло-каштановые волосы с обесцвеченными кончиками, как будто он проводил много времени на открытом воздухе, и спокойные карие глаза на лице с резкими линиями и углами, с которого можно было писать портрет типичного солдата. Возможно, виной тому мои бушующие гормоны беременности, но я пялилась на него во все глаза. Есть в чарльстонских мужчинах нечто особенное. Возможно, грязь окружающих Чарльстон болот или летний зной, опалявший подошвы ваших туфель, если вы слишком долго оставляли их на тротуаре, который просачивался в кровоток будущих мамочек, беременных мальчиками. Даже если это включало в себя и Того-Кого-Нельзя-Называть-По-Имени.
– Вы родом из Чарльстона? – спросила я еще до того, как осознала, что открыла рот. Он удивленно посмотрел на меня, и я поняла, что пока я грезила, представляя себе, как перекатываются под рукавами рубашки его бицепсы и какие у него большие ступни, чтобы ему были в пору эти огромные башмаки, он, вероятно, обсуждал человеческие останки, найденные в фундаменте моего дома.
– Да. Вообще-то, моя мать родом из Ирландии, но отец родился и вырос здесь. И он, и мой дед работали в полицейском управлении Чарльстона, но я первый детектив в нашей семье.
Он улыбнулся, заставив мои гормоны сплясать джигу. Впрочем, я по-прежнему не могла избавиться от чувства, что, сколь красивой ни была его улыбка, она всегда будет бледнеть по сравнению с другой, на другом красивом лице, которое продолжало преследовать меня в снах каждую ночь.
Не зная, что сказать, я откинулась назад. Очевидно, пытаясь ответить на вопрос детектива, который был задан мне, мать поспешила прийти мне на выручку.
– Мелани владеет домом около двух лет, – сказала она. – Боюсь, она мало что знает об истории дома. Только то, что с момента постройки в 1848 году он принадлежал семье Вандерхорст. Она унаследовала его от Невина Вандерхорста.
– Она родственница?
Я села прямо, зная, к чему ведет его череда вопросов.
– Нет. Мы познакомились, когда меня позвали сюда помочь выставить дом на продажу. Но потом он внезапно умер и завещал дом мне.
Ручка детектива Райли замерла над блокнотом.
– Вы встречались с мистером Вандерхорстом только раз, но он оставил этот дом вам в наследство?
– Поверьте, я сама была удивлена. Мой дед и его отец были лучшими друзьями, так что, должно быть, для него это было чем-то вроде семейного родства.
