В августе отделения цензуры были переданы в ведение 2-го спецотдела НКВД СССР, хотя оперативное руководство ими осталось за особыми отделами.
Разумеется, главной задачей для военной контрразведки было противодействие усилиям разведорганов противника. Чтобы оградить тыл действующей армии от проникновения их агентов, на вооружение была вновь взята практика создания заградительных отрядов, которые должны были «тщательно проверять всех без исключения военнослужащих, неорганизованно пробирающихся с фронта в прифронтовую полосу, а также военнослужащих, группами или в одиночку попадающих в другие части». Включенные в состав отрядов оперработники производили опрос всех без исключения задержанных.
В общественное сознание «внедрен» образ пулеметчиков в синих фуражках, кинжальным огнем встречающих почти безоружные истерзанные подразделения, дрогнувшие под натиском неисчислимого противника… Но вот что осенью 1941 года начальник 3-го отдела Балтфлота докладывал о том, как созданный при отделе заградотряд боролся с перебежчиками:
«…случаи измены Родине во 2-й и 5-й бригадах морской пехоты в октябре и ноябре с. г. по сравнению с сентябрем значительно возросли. Преследуя цель борьбы с этими позорными фактами, впереди линии обороны 2-й и 5-й бригад были выставлены нами секреты, в результате на тех участках, которые ими контролировались, случаев перехода к врагу не отмечалось».
Заградотряд действовал на передовой, подвергаясь максимальной опасности? Кто бы сегодня мог предположить!
А вот что говорилось о борьбе с дезертирством в директиве Особого отдела НКВД Северо-Западного фронта от 22 июля:
«Борьба с дезертирами, паникерами и трусами является главной задачей наших органов наряду с борьбой со шпионами и предательством.
Созданные в тылу каждой дивизии, корпуса и армии оперативные группы и войсковые подразделения, направленные на усиление особых отделов, должны быть так расставлены и использованы, чтобы закрыть все пути для бегства дезертиров.
Особые отделы должны установить строжайшую дисциплину и порядок в тылах дивизий, корпусов и армий, с тем чтобы в течение ближайших нескольких дней покончить с дезертирством и паникой».
Двенадцатого сентября была подписана директива Ставки ВГК № 001919 «О создании заградительных отрядов в стрелковых дивизиях»: «в целях предупреждения… нежелательных явлений», в каждом соединении полагался такой отряд «численностью не более батальона», взятый, соответственно, из личного состава дивизии. Заградотряд подчинялся лично командиру соединения, а «работники особых отделов и политсостав дивизий», в соответствии с директивой, должны были «оказывать всяческую помощь командирам дивизий и заградительным отрядам в деле укрепления порядка и дисциплины».
Вот как комментирует это историк А. Б. Мартиросян:
«Следует иметь в виду, что… заградительные отряды стали явлением главным образом армейского характера, так как положениями п. 3 упомянутой директивы особым отделам приказывалось оказывать им помощь. Проще говоря, с указанного момента ответственность за деятельность заградительных отрядов несли непосредственно армейские руководители. Момент очень важный, потому как, не понимая сути происшедшего, все беспрестанно кидают булыжники в адрес НКВД и Сталина. А ведь все очевидно»
[231].
Автор приводит следующие цифры: с 22 июня по 10 октября 1941 года «было задержано 657 364 военнослужащих, отставших от своих частей и бежавших с фронта… Из числа задержанных особыми отделами было арестовано 25 878 человек, остальные же 632 486 человек сформированы в части и вновь направлены на фронт. То есть аресту подвергалось чуть менее четырех процентов от общего числа задержанных…»
[232].
Известно, что, уповая на блицкриг, сотрудники абвера в основном строили свою работу по принципу «воюй числом, а не умением». Гитлеровцы понимали, что если из каждых десяти наспех завербованных агентов хотя бы один выполнит задание, это все равно будет успех. Но вопреки их ожиданиям массовая заброска в советский тыл практически необученной и непроверенной агентуры не достигла цели: многие агенты сразу же являлись с повинной или же не проявляли никакой активности, а из «идейных», каковых было не так и много, от 55 до 65 процентов разоблачались еще в зоне боевых действий. Тактику, рассчитанную на заброску большого числа агентов для выполнения заданий узкого назначения, контрразведчики называли «настройкой машины на крупный помол».
Впрочем, просто ли было солдату, завербованному противником, честно в этом признаться, возвратившись к своим? Он ведь о чем-то рассказал гитлеровцам, выдал военную тайну — и кто знает, какой кровью наших бойцов, его товарищей, это обернулось? На то и напирали немецкие вербовщики, убеждая трусов в безвыходности их положения и в своей скорой победе.
«Немецкая разведка практикует массовую вербовку и переброску в нашу прифронтовую полосу и в глубокий тыл со шпионскими, диверсионными и террористическими заданиями антисоветского и политически неустойчивого элемента из числа командиров и красноармейцев, сдавшихся в плен.
Об использовании немецкой разведкой в шпионских, диверсионных и террористических целях пленных свидетельствуют следующие факты.
Из задержанных Особым отделом НКВД 22-й армии Западного фронта 200 человек, вернувшихся из плена, 40 человек на допросе сознались, что они завербованы немецкой разведкой и получили задания шпионского, диверсионного и террористического характера.
Арестованный красноармеец 780-го полка 214-й стрелковой дивизии Гончаренко И. Д. на допросе показал, что, сдавшись в плен 26 июля 1941 года, он был завербован немецкой разведкой и переброшен на нашу сторону для ведения шпионской и диверсионной работы. Гончаренко получил явки к резидентам немецкой разведки, находящимся на нашей территории.
Арестованный 1 августа 1941 года возвратившийся из плена красноармеец Николаев П. П. на допросе показал, что он был завербован немцами в момент первого его пленения и за это время дважды передал немецкой разведке сведения о расположении наших частей и их вооружении, ведущих наступление на противника.
В последний раз Николаев получил задание немецкой разведки взрывать мосты и боеприпасы впереди отступающих наших войск.
Арестованный 6 августа 1941 года возвратившийся из плена красноармеец 449-го полка связи Щукин П. В. на допросе показал, что, будучи завербован немецкой разведкой, получил задание по возвращении в часть завербовать двух красноармейцев, антисоветски настроенных, совместно с которыми распространять среди красноармейцев слухи о неминуемой гибели советской власти, создавать панику во время боя и вести агитацию за переход на сторону немцев…
Установлено, что немецкая разведка вербует агентуру из среды антисоветски настроенного и политически неустойчивого элемента гражданского населения на временно занятых противником территориях, которую забрасывает со шпионскими, диверсионными и террористическими заданиями в прифронтовую полосу расположения наших войск и в глубокий тыл под видом беженцев.
