А ведь вряд ли кому-то в органах НКВД нужно было объяснять, куда и зачем едут эти сотрудники! Война начиналась…
* * *
«Напряженность на советско-финляндской границе стала быстро расти. Начались стычки пограничников. По советской версии, 26 ноября в районе деревни Майнила с финляндской стороны были выпущены семь снарядов на советскую территорию. Это стало поводом для объявления войны. 29 ноября был отдан приказ с утра 30 ноября “пресечь провокационные действия финских войск и обеспечить безопасность нашей границы”»
[211].
Группировка советских войск (четыре армии) насчитывала примерно 422 600 человек. Ей противостояли 337 тысяч финнов, занимавших очень сильные оборонительные позиции. Начавшиеся боевые действия показали, что решить поставленные задачи такой численностью и таким структурным составом не представляется возможным. К концу января 1940 года количество советских войск, принимавших участие в операции, достигло 550 700 человек. Дополнительно были сформированы 13-я и 15-я армии и воссоздан Северо-Западный фронт, расформированный в начале декабря 1939 года. Предполагаемая «локальная война», которая изначально была спланирована как армейская, затем фронтовая наступательная операция, завершилась под непосредственным руководством наркома обороны и начальника Генштаба.
Но обойдемся без хрестоматийного «Die erste Kolonne marschiert… die zweite Kolonne marschiert…»
[212] — то есть не станем подробно описывать ход боевых действий, ибо речь совсем не о том. В боевой обстановке основные усилия особых отделов были направлены на вскрытие и пресечение разведывательно-диверсионной деятельности агентуры финских спецслужб, а также враждебных элементов в рядах РККА. Отметим, что и западные разведки намеревались использовать этот вооруженный конфликт для целой серии шпионских акций с целью оценки боеспособности Красной армии и оборонной мощи СССР. Понятно, когда задерживают шпионов противника — но ведь за три с половиной месяца войны сотрудники особых отделов одного лишь Северо-Западного фронта выявили и обезвредили в полосе военных действий свыше сорока агентов английской разведки и разведок других стран, к этой войне никакого отношения не имеющих!
Так, белоэмигрант Нильсон был еще в 1932 году завербован британской разведкой и возвратился под видом репатрианта. Он осел во Владивостоке, а с началом войны перебрался в Ленинград и «добровольцем» вступил в армию. Накопив определенное количество разведывательной информации, он намеревался перейти через линию фронта, склонив к побегу группу бойцов своего подразделения. Это было бы и безопаснее, и эффектнее. Однако, как говорится, «благодаря бдительности советских воинов», которых он пытался агитировать, Нильсон был разоблачен военными контрразведчиками.
Также был задержан помощник резидента английской разведки Янкевич, который в 1919 году дезертировал из Красной армии в Финляндию, принял финское гражданство, но работал на англичан. Впрочем, в руки военных контрразведчиков попал и кадровый агент финских спецслужб Меккунен, который еще до начала войны неоднократно нелегально пересекал границу с СССР…
Основная информация, поступавшая из особых отделов действующих войск, концентрировалась в Особом (4-м) и Секретно-политическом (2-м) отделах ГУГБ НКВД, в опергруппе НКВД и Особом отделе ЛенВО, а также передавалась в военные советы ряда округов, Главное управление пограничных и внутренних войск, доводилась до командиров и комиссаров соединений и отдельных частей.
Аналитические записки военной контрразведки, которые отличали своевременность, актуальность и жесткость реалистичных оценок, докладывались В. М. Бочковым лично наркому Берии, направлявшему их в ЦК ВКП(б) — Сталину, в СНК СССР — Молотову, в Наркомат обороны — Ворошилову.
Сковав активными действиями противника в Северной и Центральной Финляндии, советские войска нанесли главный удар в направлении Выборга. К 12 декабря части 7-й армии, прорвав полосу обороны глубиной от 25 до 65 километров, вышли к «линии Маннергейма». Части 14-й армии и Северного флота продвинулись в Финляндии на глубину 150–200 километров, другие вклинились в оборону противника на глубину от 35 до 80 километров. Теперь со всей остротой вставал вопрос об организации системы обороны коммуникаций и тылов действующей армии.
Финны народ суровый и своеобразный, а потому Особому отделу ЛенВО приходилось давать в войска и такие ориентировки:
«По имеющимся у нас данным, в оставленных не уничтоженными белофиннами ж.-д. станциях, жилых домах и других помещениях, помимо установки мин мгновенного действия, якобы установлены кислотные мины замедленного действия, то есть между зарядом и взрывателем есть медные или цинковые пластинки и в них наливается кислота, последняя через определенное время разъедает пластинку и путем соединения происходит взрыв без какого-либо вспомогательного прикосновения. Настоящее сообщается для проверки на месте»
[213].
Конечно, только подобным «пассивным» сопротивлением дело не ограничивалось. Финская разведка перебрасывала через линию фронта или оставляла на территории, освобождаемой частями Красной армии, многочисленные диверсионно-террористические группы. Задачей первостепенной важности для органов военной контрразведки были их выявление и ликвидация.
В частности, в середине декабря в полосе наступления 163-й стрелковой дивизии в тыл просочилось несколько таких групп, по 10–20 человек каждая, с задачей совершать диверсии на коммуникациях, нападать на воинские обозы и санитарные машины, нарушать линии проводной связи. Военные контрразведчики 9-й армии постарались нащупать их связи — в результате были выявлены активные члены шюцкор, военизированной организации, созданной в 1917 году для подавления финской революции, среди которых была вскрыта резидентура в составе четырех человек. Особисты выяснили, что еще до начала войны руководите — ли шюцкора совместно с приграничной полицией разработали план заброски диверсионных групп в тылы Красной армии. В домах шюцкоровцев были созданы сборные пункты, склады продовольствия и снаряжения. В итоге многие из этих складов были найдены, их хозяева — арестованы.
А между тем вновь встал вопрос… ну, не то что о «врагах внутренних», в очередном, так сказать, их проявлении, но об определенной угрозе для армии, исходящей изнутри, из ее же рядов. Угроза эта стара как мир, но не теряет своей опасности: она именуется «дезертирство». Именно она, при известных обстоятельствах, сокрушила фронт Первой мировой войны. Тогда это было очень выгодно большевикам, стремившимся разложить армию как одну из основных опор режима… Но теперь, к январю 1940 года, проблема борьбы с дезертирством в частях действующей армии со всей остротой встала уже перед нынешней властью — точнее, перед командованием армии и руководством НКВД, которые должны были решать ее сообща.
