Тот успел только коротко вскрикнуть, его тело застыло, а потом рассыпалось, оставив после себя только огромную груду праха.
Аннабет уставилась на Пайпер:
– Что это было?
– Если бы я знала.
– Пайпер, ты была просто неподражаема, но те духи, которых ты выпустила…
– Makhai.
– Как мы теперь найдем лекарство, которое искали?
– Не знаю. Они сказали, что я смогу их призвать, когда придет время. Возможно, Артемида и Аполлон могли бы объяснить…
Кусок стены начал оседать, как сходящий ледник.
Аннабет оступилась и едва не поскользнулась на отрубленном ухе гиганта.
– Нужно выбираться отсюда.
– Я над этим работаю, – откликнулась Пайпер.
– Гм… думаю, это ухо – твой военный трофей.
– Фу, гадость.
– Из него получился бы чудесный щит.
– Не буди во мне зверя, – Пайпер всматривалась во второй дверной проем, над которым по-прежнему висело лицо Страха. – Братья, спасибо, что помогли убить гиганта. Мне нужна еще одна услуга – помогите выбраться отсюда. И поверьте, я ужаснулась по полной программе. Приношу вам в жертву это… э-э-э… замечательное ухо.
Каменное лицо не ответило. Отвалился еще один кусок стены. На потолке появилась сеть трещин.
Пайпер схватила Аннабет за руку:
– Пройдем через этот дверной проем. Если это сработает, мы можем снова оказаться на поверхности.
– А если не сработает?
Дочь Афродиты снова посмотрела вверх на лицо Страха:
– Давай это выясним.
Они нырнули в темный проем, и потолок комнаты обвалился.
XXI. Рейна
По крайней мере в этот раз их не забросило на очередной круизный лайнер.
Прыжок из Португалии перенес их на середину Атлантики, на судно «Царица Азорских островов», и Рейна целый день провела на палубе с открытым бассейном, отгоняя детишек от Афины Парфенос – они, похоже, приняли статую за водную горку.
К сожалению, следующий прыжок перенес Рейну домой.
Вся компания возникла в трех метрах над землей, над двориком знакомого Рейне ресторанчика. Они с Нико упали на большую птичью клетку, та от удара сломалась, и друзья оказались в окружении кучи горшков с папоротниками и трех переполошившихся попугаев. Тренер Хедж упал в навес над баром. Афина Парфенос с глухим «БУМ!» приземлилась на ноги, раздавив столик уличного кафе и подбросив в воздух темно-зеленый зонтик – тот плавно спланировал прямо на фигуру Ники в руке Афины, так что теперь казалось, будто богиня мудрости держит в руке тропический коктейль.
– А-а-а! – завопил тренер Хедж.
Навес прорвался, и сатир провалился за барную стойку, перебив там энное количество бутылок и стаканов. Впрочем, тренер быстро пришел в себя. Он выбрался из-за стойки – в волосах у него торчало около десятка пластиковых шпажек, – цапнул с прилавка сифон и налил себе попить.
– Вот это жизнь! – сатир забросил в рот кусочек ананаса. – Только, малыш, не мог бы ты в следующий раз сразу опустить нас на землю, а не ронять с трехметровой высоты?
Нико выбрался из зарослей папоротников, рухнул на ближайший стул и отмахнулся от синего попугая, пытавшегося приземлиться ему на голову. После столкновения с Ликаоном летная куртка юноши оказалась настолько изодранной, что пришлось ее выбросить. Черная майка с черепом пребывала не в лучшем состоянии. Рейна зашила глубокие раны на бицепсах Нико (плоть вокруг швов опухла и покраснела), и теперь сын Аида слегка смахивал на Франкенштейна. Через раны, оставленные когтями оборотня, ликантропия не передается (а вот посредством укусов – еще как), но Рейна знала из первых рук, что такие повреждения очень медленно заживают и болят, как кислотные ожоги.
– Я собираюсь поспать. – Нико обвел друзей мутным взглядом. – Мы в безопасности?
Рейна внимательно оглядела дворик. Вокруг – странное дело – не было видно ни души. В это время суток такое местечко должно быть под завязку набито народом. Вечернее небо горело темно-терракотовым цветом, такого же оттенка были и стены окружавшего дворик здания. Вдоль его второго этажа протянулись балконы – пустые, если не считать горшков с азалиями, подвешенных к металлическому ограждению. Через стеклянные двери ресторана ничего не было видно – внутри царила темнота. Стояла тишина, только одиноко журчал фонтан да время от времени пронзительно вскрикивали рассерженные попугаи.
– Это «Баррачина», – сказала Рейна.
– Это еще что за зверь? – Тренер Хедж открыл банку вишневого мараскина и выпил ее единым духом.
– Знаменитый ресторан в центре старого Сан-Хуана. В шестидесятых годах двадцатого века тут изобрели пинья коладу, если память мне не изменяет.
Нико сполз со стула, свернулся клубочком прямо на полу и захрапел.
Тренер Хедж рыгнул:
– Что же, кажись, мы тут задержимся. Если они с шестидесятых годов не изобрели больше новых напитков, то они те еще тормоза. Придется мне поработать за них!
Пока тренер чем-то громыхал за барной стойкой, Рейна свистнула, чтобы вызвать Аурума и Аргентума. После сражения с Ликаоном собаки выглядели слегка потрепанными, но Рейна всё равно велела им стоять на страже. Потом проверила выход из дворика на улицу. Декоративные кованые ворота заперты. Табличка на испанском и английском языках извещала возможных посетителей о том, что ресторан закрыт на спецобслуживание. Очень странно, учитывая, что внутри никого нет. В нижней части таблички Рейна увидела красиво оттиснутые инициалы «ХДП». Это ее встревожило, хотя она не понимала почему.
Девушка вглядывалась в темноту за воротами. Улица Форталеза была необычайно тихой. По выложенной синим булыжником мостовой не проезжали машины и не гуляли пешеходы. Окрашенное в пастельные тона здание магазина напротив стояло закрытым, свет в окнах не горел. Сегодня что, воскресенье или какой-то праздник? Рейна забеспокоилась еще сильнее.
У нее за спиной тренер Хедж довольно насвистывал, расставляя на барной стойке блендеры. Попугаи устроились на ночлег на плечах у Афины Парфенос. Интересно, греки сильно оскорбятся, если их священная статуя прибудет на место, вся облепленная пометом тропических птичек?
В мире столько всевозможных мест, а Рейна оказалась именно… в Сан-Хуане.
Возможно, это совпадение, но претор не верила в такие случайности. Разве Пуэрто-Рико лежит на пути из Европы в Нью-Йорк? Он гораздо южнее.
К тому же Рейна уже несколько дней делилась с Нико своей силой. Может, она подсознательно на него воздействовала? Его притягивали мрачные воспоминания, страх и тьма, а самые темные и болезненные воспоминания Рейны связаны с Сан-Хуаном. Больше всего она боялась однажды вернуться сюда.
Собакам передалось ее волнение, они рыскали по двору и рычали на каждую тень. Бедный Аргентум бегал кругами, пытаясь так нацелить свернутую набок голову, чтобы видеть единственным рубиновым глазом.
