В самом деле.
– И он явно заинтересован в продвижении по службе.
Она сдвинула брови, повернувшись ко мне.
– Почему ты так говоришь?
Я уставилась на нее, гадая, обратила ли она хоть малейшее внимание на слова герцога.
– Ты вообще слышала о настолько юных королевских гвардейцах?
Тони наморщила нос.
– Нет. Ты не слышала. Вот как полезна дружба с капитаном королевской гвардии, – подчеркнула я. Сердце по-прежнему колотилось. – Не могу поверить, что не нашлось настолько же квалифицированного королевского гвардейца.
Она открыла рот, закрыла и прищурилась.
– Какая-то у тебя странная реакция.
Я скрестила на груди руки.
– Не понимаю, о чем ты.
– Не понимаешь? Ты смотрела, как он тренируется во дворе…
– Не смотрела!
Еще как смотрела.
Тони склонила голову набок.
– Я не один раз стояла рядом с тобой, когда ты наблюдала с балкона за тренировкой гвардейцев, и ты смотрела не на первого попавшегося. Ты смотрела на него.
Я захлопнула рот.
– Ты ведешь себя так, будто почти злишься на то, что его назначили твоим телохранителем. И если нет чего-то, что ты мне не говоришь, то я понятия не имею, в чем дело.
Я много чего ей не говорила.
Она пристально смотрела на меня, и подозрение в ее глазах нарастало.
– Что ты мне не рассказала? Он что-то говорил тебе раньше?
– Разве у меня была возможность поговорить с ним? – слабо возразила я.
– Ты незаметно шныряешь по замку и, я уверена, ты подслушала много чего, и на самом деле тебе даже не нужно с кем-то разговаривать. – Она шагнула вперед и, понизив голос, спросила: – Ты подслушала, как он говорил что-то плохое?
Я покачала головой.
– Поппи…
Меньше всего мне хотелось, чтобы она думала, будто Хоук сделал что-то нехорошее. Вот почему у меня вырвались следующие слова. А может, потому что я должна была что-нибудь сказать.
– Я с ним целовалась.
Тони разинула рот.
– Что?
– Или он со мной целовался, – поправила я. – Ну, мы целовались. Это был взаимный поцелуй…
– Да я поняла! – воскликнула она и судорожно вздохнула. – Когда это было? Как это случилось? И почему я об этом слышу только сейчас?
Я плюхнулась в кресло у камина.
– Это было… это было в тот вечер, когда я ходила в «Красную жемчужину».
– Я знала. – Тони топнула ногой в туфельке. – Я знала, было еще что-то. Ты вела себя как-то странно, слишком волновалась о том, что попадешь в неприятности. О! Мне хочется в тебя чем-нибудь швырнуть. Не могу поверить, что ты ничего не сказала. Я бы прокричала это с крыши замка.
– Ты бы прокричала, потому что можешь. Тебе ничего не будет. А мне?
– Знаю. Знаю. Все это запрещено. – Она подскочила к другому креслу, села, наклонилась ко мне. – Но я твоя подруга. Предполагается, что подругам говорят такие вещи.
Подруга.
Я так сильно хотела верить в то, что мы подруги. Что были бы подругами, если бы ее не приставили ко мне.
– Прости, что я ничего не сказала. Просто… я делала многое, чего не следовало, но это… это другое. Я думала, если не буду никому говорить, то… ну, я не знаю.
– Что тебе сойдет с рук? Что боги не узнают? – Тони покачала головой. – Если боги знают сейчас, они знали и тогда, Поппи.
– Я знаю, – прошептала я.
Я чувствовала себя ужасно, но не могла сказать ей, почему утаила. Я не хотела ее обидеть и чувствовала, что она обидится. И мне даже не нужно будет отпускать чутье, чтобы это понять.
– Я прощу тебе твою скрытность, если расскажешь, что там случилось, во всех-всех подробностях, – заявила Тони.
Я вымучила улыбку и сделала, как она просила. Ну, почти. Неторопливо расстегивая вуаль и расстилая ее на коленях, я поведала о том, как пришла к нему в комнату и как он принял меня за Бритту. Рассказала, как он предложил сделать все, что я пожелаю, когда понял, что я – не она, и как попросил подождать его возвращения. Но не рассказала, как еще он целовал меня.
Тони смотрела на меня с не меньшим благоговением, чем Агнес, понявшая, что я – Дева.
– О боги, Поппи!
Я медленно кивнула.
– Как жаль, что ты не осталась.
– Тони, – вздохнула я.
– Что? Только не говори, будто ты не жалела, что не осталась. Будто ни капельки не жалела.
Я не могла этого сказать.
– Спорим, что если бы ты осталась, то больше не была бы Девой?
– Тони!
– Что? – Она рассмеялась. – Я шучу. Но ты вряд ли осталась бы Девой. Скажи, тебе… понравилось? Целоваться?
Я прикусила губу, почти жалея, что не могу солгать.
– Да. Понравилось.
– Тогда почему тебя так расстроило то, что он теперь твой телохранитель?
– Почему? Наверное, твой разум затмили гормоны.
– Спасибо большое, гормоны всегда затмевают мне разум.
Я фыркнула.
– Он узнает меня. Достаточно хоть раз услышать мой голос.
– Наверное, да.
– Что, если он тогда пойдет к герцогу и расскажет, что я была в «Красной жемчужине»? Что я… позволила себя поцеловать? – И даже больше. Но и поцелуй – достаточно плохо. – Он, наверное, один из самых молодых в королевской гвардии, если не самый молодой. Ясно, что он заинтересован в повышении, и лучший способ для этого – заручиться благосклонностью герцога. Ты знаешь, как относятся к его любимчикам среди гвардейцев и слуг! Даже лучше, чем к придворным.
– Не думаю, что он добивается благосклонности его милости, – возразила Тони. – Он назвал тебя прекрасной.
– Уверена, это просто из доброты.
Она уставилась на меня так, словно я призналась в том, что ем собачью шерсть.
– Во-первых, ты красивая. Ты знаешь это…
– Я так сказала не затем, чтобы напроситься на комплимент.
– Знаю, но испытываю непреодолимую потребность напомнить тебе об этом. – Она одарила меня широкой улыбкой. – Он не обязан был отвечать этому засранцу герцогу.
Мои губы дернулись.
– Он мог просто проигнорировать его замечание и произнести клятву королевского гвардейца, которая, между прочим, у него вышла такой… сексуальной.
– Да, – согласилась я, думая о том, что до вечера в «Красной жемчужине» я бы не заметила этого. – Да, у него вышло именно так.
