Боги…
Моя голова упала на постель, я обнаружила, что извиваюсь, и в моих движениях нет никакого ритма. Но тугой узел глубоко внутри меня все скручивался и скручивался, пока вдруг не распался с ошеломляющей мощью. Не знаю, произнесла ли я его имя, выкрикнула ли что-то бессвязное, но мне показалось, что прошла небольшая вечность, прежде чем я смогла открыть глаза.
Хоук поднял голову. Его губы опухли и блестели в свече свечи. Он поймал и удерживал мой взгляд, уставившись на меня так пристально, что меня словно обожгло. Он выглядел как никогда гордым собой. Приоткрыв рот, он облизнул губы кончиком языка.
– Мед, – прорычал он. – Как я и говорил.
У меня перехватило дыхание, и я содрогнулась. Он буквально заполз на мое обмякшее, будто лишенное костей тело. Я смотрела на него, не в силах отвести глаз, а твердость его тела ласкала мое. По мне пробежали мурашки, когда жесткие волосы на его ногах защекотали чувствительную кожу.
– Поппи, – выдохнул он, прикоснувшись своими губами к моим. Он поцеловал меня, и моя кожа вспыхнула от его аромата, моего вкуса и его странно острых зубов. Меня охватила буря ощущений от того, как он устроился между моих ног, слегка надавливая. – Открой глаза.
Они были закрыты? Да. Закрыты. Я открыла их. Хоук изогнул уголок рта, но обычная насмешливость его улыбки исчезла. Ничего не говоря, он смотрел на меня, его бедра и все тело были неподвижны.
– Что? – спросила я.
– Я хочу, чтобы твои глаза были открыты, – ответил он.
– Почему?
Он усмехнулся, и я резко втянула воздух от того, как этот звук волной прокатился по моему телу.
– Как всегда, столько вопросов.
– Я думала, ты разочаруешься, если у меня их не будет.
– Так и есть, – пробормотал он, ведя рукой по моей шее и ниже. Его ладонь обхватила мою грудь.
– Так почему? – настаивала я.
– Потому что я хочу, чтобы ты прикасалась ко мне. Хочу, чтобы ты видела, что делают со мной твои прикосновения.
По моей коже пробежали мурашки.
– Как… как ты хочешь, чтобы я прикасалась?
– Как тебе захочется, принцесса, – хрипло прошептал он. – Ты не ошибешься.
Высвободив пальцы из простыни, я подняла руку и потрогала его щеку, а потом провела пальцами по его челюсти, по мягким губам и ниже к горлу. Его взгляд по-прежнему был прикован к моему. Я же чувствовала слишком много, чтобы держать свой дар в узде, когда скользила кончиками пальцев по его груди. Он сделал вдох, и его грудь прижалась к моей ладони, а я продолжала исследовать, впитывая ощущение от тугих переплетенных мускулов его живота, от редких волос под пупком и еще ниже. Мои пальцы коснулись шелковистой твердости, и он вздрогнул всем телом. Я замешкалась.
– Пожалуйста, не останавливайся, – выдохнул он и стиснул зубы. Его пальцы застыли на моей груди. – Боги милостивые, не останавливайся.
Я сосредоточилась на его лице, продолжая трогать – и все его тело откликалось. Он стискивал зубы, слегка размыкал губы. Контуры его лица стали резче, а жилы на шее напряглись, когда я обвила его рукой. Он откинул голову назад, и его крупное, мощное тело задрожало. Я заметила, как участилось его дыхание, когда моя рука скользнула туда, где наши тела почти соединялись. Хоук содрогнулся, и я восхитилась тем, как сильно действуют на него мои прикосновения. Я обрела больше уверенности и сильнее сжала руку.
– Боги, – прорычал он.
– Все хорошо?
– Все, что ты делаешь, более чем хорошо. – Его голос стал еще глубже. – Но особенно это. Особенно это.
Я негромко рассмеялась, снова провела ладонью вверх и вниз по всей длине. Тогда его бедра задвигались, покачиваясь на моей ладони, на мне. Он издал глубокий рык, отчего по мне прокатилась волна удовольствия.
– Видишь, что делают со мной твои прикосновения? – спросил он. Его бедра следовали за моей ладонью.
– Да, – прошептала я.
– Это убивает меня. – Он уронил голову, и эти глаза… Они почти светились, когда он уставился на меня, а потом густые ресницы опустились и прикрыли их. – Это убивает меня, но ты вряд ли когда-нибудь поймешь, как именно.
Я изучала его лицо.
– Это… хорошо?
Выражение его лица смягчилось. Он обхватил ладонью мою щеку.
– Как никогда раньше.
– О!
Хоук опустил голову и поцеловал меня, переместив вес на левое предплечье. Он убрал руку с моей щеки и провел ею по всему моему телу, пока она не очутилась между нами.
– Ты готова?
У меня перехватило дыхание. Я кивнула.
– Я хочу это услышать.
Я улыбнулась уголками губ.
– Да.
– Хорошо, потому что если нет, то я правда могу умереть.
Я хихикнула, удивившись легкомысленному звуку в такой напряженный и важный момент.
– Думаешь, я шучу? Ты так мало знаешь, – поддразнил он и поцеловал меня еще раз, а потом надавил еще чуть-чуть и остановился. – О да, ты готова.
Все мое тело вспыхнуло и задрожало.
Хоук снова поймал мой взгляд.
– Ты меня поражаешь.
– Как? – смущенно прошептала я.
Я почти ничего не делала, пока он… сокрушал меня поцелуями, о которых раньше я только читала.
– Ты без страха встречала Жаждущих. – Он провел губами по моим. – Но краснеешь и дрожишь, когда я говорю о том, какая ты скользкая и изумительная.
Теперь я точно покраснела еще сильнее.
– Ты говоришь такие неприличные вещи.
– Я собираюсь сделать кое-что действительно неприличное, – пообещал он. – Но сначала может быть больно.
Я достаточно осведомлена о сексе.
– Знаю.
– Опять из непристойных книг?
В животе возник и распространился трепет.
– Возможно.
Он усмехнулся, но смех сменился стоном, когда он начал двигаться.
Это было едва ощутимое нажатие, и я не понимала, как он может продвинуться дальше, но… Внезапно у меня перехватило дыхание от резкой боли, и я зажмурилась. Напряглась, вцепившись в простыни. Я знала, что будет больно, но вся томная теплота превратилась в льдинки.
Хоук застыл, тяжело дыша.
– Прости. – Он коснулся губами моего носа, век, щек. – Прости.
– Все хорошо.
Он поцеловал меня снова, нежно, и прижался лбом к моему лбу. Я неглубоко дышала.
Вот оно. Я пересекла последнюю запретную черту и не испытала ни вины, ни паники.
Если честно, я пересекла эту черту, когда Хоук целовал меня, не зная, кто я, и потом все вело к этому моменту, медленно стирая барьер, пока его совсем не стало. После ночи в «Красной жемчужине» не было пути назад, и… то, что его нет, казалось правильным, в каком-то смысле предопределенным. Казалось, я и должна быть сейчас здесь, в этот самый момент, с Хоуком, и имеет значение только то, кто я, а не то, что я значу. И неважно, если боги сочтут меня недостойной, потому что я достойна этого – смеха и восторга, счастья и предвкушения, безопасности и принятия, удовольствия и переживаний – всего, что я почувствовала благодаря Хоуку. И он стоит любых последствий, потому что дело не только в нем. Я знала это с того момента, как попросила его остаться.
