И Павел молчал. А в шесть утра шестого марта Левитан трагическим голосом объявил о смерти от тяжелой болезни руководителя партии, друга и учителя всех народов товарища Сталина. Скорбь накрыла страну. Кто-то печалился и плакал, другие едва сдерживались, чтобы не явить радость. Появилась надежда на перемены к лучшему. Была война, и всем было тяжело – на фронте и в тылу. Жили надеждой – одолеют врага, станут жить легче. Победили, а лучше жить не стали. И голодно было и вещи купить, даже первой необходимости, вроде обуви по сезону – проблема. Германия, лежавшая в развалинах, уже восстановилась, благодаря плану Маршалла. И получалось – победитель жил хуже побежденного.
По радио транслировали, как народ прощается с телом вождя, потом в кинотеатрах показывали кинохронику. И только много позже Павел узнал, как много людей погибло в давке у Колонного зала, где выставили гроб, на Манежной площади.
В Якутске политических заключенных полно, кому выезд на большую землю запрещен. Они смерти Сталина откровенно радовались. Нет, они не ходили с плакатами, не собирались группами, но на их лицах расплывались счастливые улыбки. Они надеялись на перемены в стране, на лучшую жизнь. И действительно, после смерти вождя, а потом расстреле Берии, этого палача, пошли политические послабления, особенно после восшествия на пост генсека КПСС Н. С. Хрущева. Культ личности осудили, многих реабилитировали. И потянулись толпы бывших зеков на железную дорогу, домой, к родным, которых не видели по десять – пятнадцать лет. И не знали, что родные, как члены семьи изменника родины тоже осуждены и сосланы в лагеря Казахстана. Не всем суждено встретиться, а квартиры их давно изъяты вместе с мебелью и ныне проживают в них партийные и советские чиновники, а то и те, кто донес.
Лето на севере короткое. После суровой зимы сразу бурное таяние снега и льда, половодья по рекам. В этот период все почти населенные пункты отрезаны от соседних поселков и Якутска. Посадочные площадки превратились в грязевые поля. Механики переобували самолеты. Снимались лыжи, ставились колеса. Но не всем. На половине Ан-2 лыжи менялись на поплавки. Рек и озер в Якутии, на Колыме, на Чукотке с избытком, есть возможность приводниться. А подобрать рядом с поселком ровную площадку проблема. К тому же грунт зачастую каменистый, его и бульдозером разровнять невозможно. И самолет Павла тоже на поплавки поставили. Павел сразу к старым пилотам, узнать особенности взлета и посадки на поплавки. В инструкции написано коротко и сухо, без деталей. Как правило, в деталях кроется дьявол.
– Паша, несколько моментов. Во-первых, акватория, на которую будешь садиться, должна быть не короче восьмисот метров. При взлете закрылки ставишь на двадцать градусов. И главное – как только поплавки оторвутся от воды, самолет в кабрирование пойдет. Сразу штурвал от себя и держи горизонтальный полет, пока не наберешь скорость девяносто километров. Только тогда начинаешь набирать высоту. Иначе потеряешь скорость и шлепнешься на воду. И не думай, что она мягкая. Приложишься так, что на запчасти «Аннушку» разложишь.
Коротко и доходчиво. Кстати, кабрирование – это когда самолет задирает нос при наборе высоты. Судя по инструкции, были и другие моменты. Самолет положено было закреплять на водной стоянке или на донный якорь или канатами за причал. И взлет только против ветра, потому как при устойчивом ветре самолет на поплавках самопроизвольно разворачивается носом на ветер. Для Павла странно. Самолет один, но на трех кардинально разных шасси ведет себя на взлете и посадке по-разному совершенно. На поплавках и лыжах тормозов нет, и развороты на снегу и воде плавненько делать надо, на малой скорости. Очень приспособленный к разным условиям эксплуатации получился биплан. Чтобы создать такой, нужен поистине гениальный и провидческий ум. Прообраз Ли-2, американский «Дуглас С-47», он же ПС-84, таких возможностей не имел. Если лыжи еще ставили, но убрать шасси было невозможно, то поплавковых шасси Павел на Ли-2 припомнить не мог. И функции «Аннушка» выполняла разные – доставка грузов, пассажиров, десантирование парашютистов, опыление полей ядохимикатами или удобрениями в сельском хозяйстве, даже санитарные. Настоящий труженик, надежный и неприхотливый, который оказался еще и долгожителем, его эксплуатировали еще в 2020 году и выпускали в Польше, Китае и других странах. А еще с успехом использовался в гражданских авиаучилищах при обучении курсантов.
Как только сошло с Лены половодье, самолеты перевезли в гидропорт. Когда сходит лед, бурные воды несут не только мусор, но и крупные упавшие в реку деревья, полузатонувшие лодки, бревна разбитых плотов. Стоит такому дереву пробить тонкий алюминий поплавка, как самолет пойдет под воду. Поднять-то его потом можно, но фактически все придется менять – электропроводку, приборы, двигатель.
Первый вылет на Усть-Маю, поселок в верховьях реки Алдан. В этих местах река уже судоходная. Многие реки Якутии текут с юга на север, впадают или в море Лаптевых или Восточносибирское море. Реки крупные – Оленек, Лена, Индигирка, Алдан, Колыма. У каждой реки множество притоков. Но не все притоки судоходны из-за перекатов, подводных камней.
Вылет с грузом и почтой, пассажиров в первый рейс не брали. Это уже осторожничал Павел, настоял в диспетчерской. Надо ознакомиться с акваторией, сесть на воду.
А для начала взлететь. Самолет к полету готов, груз в кабине. Дал газ, рули направления воздушные и водные на поплавках в положении прямо. Штурвал только придерживал. Набрав скорость, самолет сам стал отрываться от воды, Павлу не пришлось тянуть на себя штурвал. Уже ожидаемо капот стал задираться вверх, и Павел двинул штурвал вперед. «Аннушка» набирала скорость медленнее, чем с колесным шасси. Все же аэродинамическое сопротивление возросло. Непривычно, что внизу не земля, а вода. И при разбеге был слышен плеск.
Только набрали триста метров, как второй пилот рукой показывает.
– Новый самолет! Вроде Як-12!
И в самом деле. Еще при жизни Сталина по его указанию был спроектирован и начал выпускаться с 1946 года самолет на замену У-2. Небольшой высокоподкосный моноплан. Кроме пилота мог брать трех пассажиров или 355 кг груза. Кабина, в отличие от У-2, закрытая, имелась радиостанция, длина разбега всего 120 метров. Явно сказывалось влияние немецкого самолета для связи и особых поручений «Шторьх»
[1]. В воздухе мог находиться до четырех часов, преодолев 810 км. Чаще всего использовался как почтовый или санитарный. Почту тогда возили из Москвы самолетом до Якутска, потом в центры улусов. Газета «Правда» доходила при хорошей погоде за три дня, при непогоде неделю и более.
Поперек курса «Аннушки» в самом деле летел Як-12. Павел смотрел с любопытством. Читал в газетах, но воочию видел впервые. С одной стороны, для маленьких поселков в самый раз, посадочные площадки нужны небольшие. С другой стороны, при сильном ветре и непогоде на таком лететь трудно, а приземлиться – удачный случай.
Полет проходил нормально. Единственно – когда Павел поглядывал за борт, видел поплавок, непривычно. Часа через два долетели до Усть-Мая, снизились. А по реке, как раз у поселка, небольшой буксир тащит баржу. Пришлось заложить круг, потом второй, пока буксир не освободит акваторию, и не улягутся волны. При волне в семьдесят сантиметров посадка и взлет с воды запрещены. По-морскому это волнение в три балла. Только с высоты определить не всегда возможно, хоть опыт полетов над морем у Павла был. Силу ветра и высоту волны определяли по шкале Бофорта, английского адмирала, который придумал ее в 1806 году. По этой шкале градация от 0 до 12 баллов. А в принятой в 1963 году Всемирной метеорологической организации – 10 баллов. Например, «0» – это гладкая поверхность воды и отсутствие ветра, а «3» балла – высокие волны от 0,5 до 0,75 метра, волны с барашками, ветер умеренный. Максимально возможные «9» баллов только на море бывают, ибо высота волн до 10 метров, суда скрываются за волнами из вида, волнение исключительное, ветер срывает с волн водяную пыль.
