Взлетать на максимальных оборотах и, едва оторвавшись, сразу убирать шасси, чтобы не зацепиться за препятствия. Взлет и особенно посадка самые сложные и опасные элементы полета.
Надо поторапливаться, для ночной работы полковой аэродром не приспособлен. Как только закончилась заправка, Павел скомандовал:
– Маскировочную сеть снять, экипаж – по местам!
Бойцы живо стянули сеть. Хорошо, что для запуска мотора не нужен автостартер, есть такой на специальном грузовом автомобиле. На «пешке» запуск пневматический, сжатым воздухом. Один оборот винта, другой и вот уже схватил, заработал громко, выбросив дымный выхлоп. Запустил второй мотор, минут десять прогревал до рабочей температуры воды и масла. Если взлетать на непрогретых моторах, они будут недодавать мощности и взлет может закончиться катастрофой.
Закрылки на взлет, ноги с педалей убрал, отпуская тормоза, самолет начал разбег, вздымая за собой клубы пыли. Моторы ревут, скорость нарастает. Пора! Потянул немного штурвал на себя, почувствовал, как перестало трясти. Это колеса оторвались от неровного грунта. Сразу ручку повернул на уборку шасси, штурвал уже сильнее на себя. Кустарник пронесся под брюхом. Ура! В воздухе, все получилось. Но напряжение было велико.
– Штурман, курс!
– Сто девяносто.
– Принято.
Заложил плавный вираж. Полковой аэродром за спиной и немного в стороне. Большую высоту не набирал, лёту десять-двенадцать минут, если ничто не помешает. Из-за надвигающейся темноты в воздухе уже ни наших, ни немецких самолетов. Добрались без происшествий. Только сели и зарулили на стоянку, как техники сняли с самолета кассеты с отснятой пленкой, унесли в фотолабораторию. Данных ждало командование. Павел в штаб, доложил о полете, о вынужденной посадке. И сразу всем экипажем в столовую. За весь день утром скромный завтрак, в желудке сосало. И спать! За сегодняшний день выпало много событий, причем не самых приятных, пришлось понервничать.
Утром всю местность затянуло туманом, вылетов не было. Если взлететь бы еще удалось, то найти при возвращении свой аэродром не получилось. Да еще механики огорчили. На самолете повреждения от обстрелов, которые надо устранить.
Политрук сразу собрание устроил – о текущем политическом моменте, потом прослушали по радио сводку Совинформбюро. Пока новости нерадостные, немцы развернули наступление на восток, через донские степи к Сталинграду, бои идут серьезные. И второе направление – на юг, к Грозному, к нефтяным месторождениям. Еще силен немец, но не было уже той растерянности, неуверенности в собственных силах, как год назад, летом сорок первого. Появился опыт боевых действий, научились бить немца. Уступали еще врагу в качестве авиатехники, в тактике, в пилотировании, ибо в полках много молодых пилотов, у которых малый налет. Им бы еще с опытным инструктором в училище летать, а их в самое пекло бросили. Но уже чувствовалось – промышленность перестроилась, с каждым днем растет выпуск боевой техники, боеприпасов. Заводы технику усовершенствуют, учитывая замечания эксплуатантов. Усиливается вооружение, растет мощность моторов, а стало быть, и скорость самолетов. Идет негласное соревнование – и немцы улучшают модели самолетов и наши. «Мессер» сорок второго года уже не тот, с которым немцы начали войну с СССР. Впрочем, так же как и Як-1.
Из военного дневника Франца Гальдера, с 1938 года начальника штаба сухопутных войск Германии. С 1940 года генерал-полковник вермахта. Снят с должности в 1942 году из-за разногласий с Гитлером. Гальдер имел хорошее военное образование – военное училище, а затем и военную академию, боевой опыт. А Гитлер воевал в Первую мировую войну в чине ефрейтора, в военном деле понимал слабо, но генералов не любил и поучал. В начале войны с Советским Союзом ошибки в планировании операций исправлялись опытными генералами за счет превосходства в боевой технике и отработанной тактике. К середине войны превосходство в технике сошло на «нет», а советские командиры учились быстро. Гальдер подводил итоги боевых действий за период с 22 июня 1941 года по 21 июня 1942 года. В плане людских потерь – 271 612 военнослужащих было убито, пропало без вести 65 730 человек. Это безвозвратные потери без учета раненых, многих из них удалось вернуть в строй. Немцы учет вели скрупулезный, наши командиры до конца войны этому не научились (где погиб боец, где похоронен).
Немцы первого июля обошли Горшечное, в окружении оказалась 102-я бригада 4-го танкового корпуса. Танкисты отчаянно дрались в течение двух суток, сковывая силы немцев, в ночь на третье июля остатки бригады прорвались к своим. Второго июля немцы прорвали оборону советских войск танковыми клиньями на глубину до восьмидесяти километров. Между Брянским и ЮгоЗападным фронтами образовалась значительная брешь, немцам открылся путь на Дон и к Воронежу. В ночь на третье июля силы пятой танковой армии генерал-майора А. И. Лизюкова сосредоточились к югу от Ельца. В его армии пятьсот тридцать танков и генерал ждал приказа о наступлении. Удар его армии при поддержке пехоты по левому флангу наступающих немецких войск мог оказаться решающим, резко изменить обстановку, нанести врагу значительные потери. Однако из штаба фронта Лизюков задач не получал. Немцы получили сутки для развития наступления. Лишь 4 июля в район Ельца прибыл начальник Генштаба А. М. Василевский лично поставил задачу Лизюкову. Но время уже было упущено. Танки Гота уже прорвались к Дону. Наша 40-я армия попала в окружение, перехватить коммуникации врага, лишить Гота подвоза боеприпасов и топлива не удалось. На исходный рубеж для атаки к означенному времени вышел только 7-й танковый корпус генерала П. А. Ротмистрова. Остальные наступали с хода, поодиночке. Удара мощным кулаком не получилось, немцы встретили советских танкистов мощным артиллерийским огнем, успев подготовить противотанковые позиции.
Боевые операции сухопутных войск успешны, если командование, их планирующее, обеспечено в полной мере данными о противнике. Значительная их часть добывается авиаразведкой, особенно на глубине 200–500 км от линии фронта. Так далеко не забираются в поисках ни полковые, ни дивизионные разведчики.
До войны специалистов для авиаразведки обучали в Московской спецшколе. Даже выпускали самолет-разведчик Р-5. В 1940 году в Гомеле организовали военное училище аэрофотослужбы, где готовили техников и механиков, фотолаборантов, дешифровщиков. В начале войны училище эвакуировали в Давлеканово, куда в 1942 году перебазировали и Таганрогское авиаучилище. Они были объединены, организовано военно-авиационное училище разведчиков. Зачастую на короткие, трехмесячные курсы дешифровщиков направляли летчиков и штурманов после ранений, признанных негодными к строевой службе.
В годы войны действовали двадцать отдельных разведывательных авиаполков и авиаэскадрилий, так же во многих строевых авиаполках имелись самолеты-разведчики. В бомбардировочных полках это были ПЕ-2, в истребительных Як-7. У этого самолета имелась двойная кабина, ибо самолет проектировали как учебный. В нее удачно устанавливалась фотоаппаратура. Главным недостатком такого «яка» был малый радиус действия. Позже стали устанавливать дополнительные подвесные баки, увеличив дальность полета.
