(Псефисма византийцев120)
(90) [При гиеромнамоне121 Боспорихе в Народном собрании Дамагет заявил, получив решение от Совета: ввиду того, что народ афинский и в прежнее время всегда относился благожелательно к византийцам и их союзникам и к сородичам их, перинфянам, и оказал много важных услуг, а в настоящее время, когда Филипп македонский повел наступление на страну и город с целью уничтожения византийцев и перинфян и стал выжигать страну и вырубать деревья, народ афинский, послав на помощь 120 кораблей, с продовольствием, метательным оружием и гоплитами, избавил нас от больших опасностей и восстановил отеческий строй, законы и могилы (91), – ввиду этого народ византийцев и перинфян постановил дать афинянам брачное право122, права гражданства, права владения землей и домами, проедрию на состязаниях, право непосредственного обращения к Совету и Народу в первую очередь после жертвоприношений и тем, которые пожелают поселиться в нашем городе, дать освобождение от всех литургий; кроме того, поставить в Боспорее123 три изображения в 16 локтей высотой Народа афинского, увенчиваемого народом византийцев и перинфян; послать также священные посольства на всеобщие собрания в Греции – на Истмийские, Немейские, Олимпийские и Пифийские игры и провозгласить о том, как увенчан нами Народ афинский, чтобы греки знали как о доблести афинян, так и о благодарности византийцев и перинфян.]
(92) Читай еще и о венках от жителей Херсонеса.
(Псефисма херсонесцев124)
[Херсонесцы, проживающие в Сеете, Элеунте, Мадите и Алопеконнесе, увенчивают Совет и Народ афинский золотым венком стоимостью в 60 талантов125 и воздвигают алтарь Благодарности и Народа афинского за то, что он доставил херсонесцам величайшие из всех блага, освободив их из-под власти Филиппа и вернув им родину, законы, свободу, святыни. Во все последующее время народ никогда не перестанет сохранять благодарность и делать все, что в состоянии, ему на благо. Это постановили в общем Совете.]
(93) Итак, моей предусмотрительности и вообще моей политической деятельности удалось не только спасти Херсонес и Византию и не допустить, чтобы Геллеспонт оказался тогда под властью Филиппа, и не только удалось благодаря этому доставить почести нашему государству, но удалось еще и показать всем людям благородство нашего государства и низость Филиппа. Ведь все могли видеть, что он осаждал византийцев, хотя был их союзником, – а что́ может быть позорнее и гнуснее этого? (94) Вы же, наоборот, хотя, естественно, могли много и по справедливости даже попенять на них за ошибки, допущенные в прошлом по отношению к вам126, не только не показали себя злопамятными и не только не оставляли обижаемых без помощи, но и явно оказывались спасителями их и тем приобретали в глазах у всех славу и расположение. И вот, что многих из политических деятелей вы уже награждали венками, это все знают; но кого-нибудь другого, благодаря кому было увенчано наше государство127, – я имею в виду советника и оратора, – никого, кроме меня, ни один человек не мог бы назвать.
(95) Далее, и те обвинения, которые Эсхин выставлял против эвбейцев и византийцев128, напоминая кое-какие неловкости их по отношению к вам, это – лишь приемы сикофанта, и я покажу это не только потому, что они лживы (это, я думаю, вы и так знаете), но еще и потому, что, будь они даже и вполне правильны, дела вести полезно было именно так, как делал это я. Для подтверждения этого я хочу рассказать об одном-двух славных делах, совершенных государством в ваше время, – конечно, вкратце. Ведь как отдельному человеку, так и государству в целом всегда нужно стараться в своих дальнейших поступках руководиться наилучшими примерами из прошлого. (96) Вот, например, в то время, когда лакедемоняне властвовали на суше и на море и занимали своими гармостами129 и отрядами все окружные области – Эвбею, Танагру, всю Беотию, Мегары, Эгину, Кеос и прочие острова, а у нашего государства не было еще ни флота, ни стен130, вы, граждане афинские, все-таки выступили под Галиарт131 и еще раз через несколько дней после этого под Коринф132, хотя афиняне того времени могли бы много худого припомнить и коринфянам, и фиванцам из того, что было сделано ими во время Декелейской войны133. Нет, они не делали этого, даже ничего похожего. (97) Однако тогда они в том и в другом случае поступали так, Эсхин, не для защиты своих благодетелей и не потому, чтобы видели безопасность этого. Но все-таки они не оставляли из-за этих соображений на произвол судьбы обращавшихся к ним за помощью, но во имя доброй славы и чести соглашались подвергать себя опасностям, и это было правильное и прекрасное решение. Ведь у всех людей конец жизни – смерть, хотя бы ты берег себя, замкнувшись в своем уголке; но благородным людям нужно всегда стремиться ко всему прекрасному, воодушевляя себя доброй надеждой, и, что бы ни посылал бог, все переносить с достоинством. (98) Так поступали ваши предки, так же и старшие из вас, например, по отношению к лакедемонянам, которые не были вам ни друзьями, ни благодетелями, но нанесли много тяжелых обид нашему государству; когда фиванцы, победив их при Левктрах, пытались их уничтожить134, вы не допустили этого, не побоявшись тогдашней силы и славы фиванцев и не считаясь с тем, что сделали вам люди, за которых вы собирались подвергаться опасности. (99) Этим самым вы показали всем грекам, что, как бы кто ни погрешил против вас, вы гнев за это держите только до поры до времени, но если существованию или свободе тех людей будет угрожать какая-нибудь опасность, вы не будете злопамятны и не станете с этим считаться. И не только по отношению к ним вы держали себя так, но и в другой раз, когда фиванцы хотели подчинить себе Эвбею135, вы не допустили этого, не попомнили тех обид, которые были нанесены вам Фемисоном и Феодором в деле с Оропом136, но пошли на помощь и эвбейцам – тогда в первый раз у нашего государства в качестве триерархов появились добровольцы, и в числе их был я137. (100) Но вопрос сейчас еще не об этом. Прекрасно было уже то, что вы спасли этот остров, но много прекраснее было еще то, что вы, ставши владыками и людей, и городов, вернули все это по справедливости тем самым людям, которые погрешили против вас, и что вы при этом в делах, в которых вам было оказано доверие, не посмотрели на нанесенные вам прежде обиды. Я мог бы привести еще тысячи других случаев, но не останавливаюсь на них, именно на морских битвах, сухопутных походах и военных действиях – как прежних, как и теперешних, из нашего времени; их все наше государство предпринимало ради свободы и спасения остальных греков. (101) И вот я, столько раз на таких примерах видавший, как наше государство было готово бороться за пользу всех остальных, что же должен был предложить и посоветовать ему делать, когда обсуждался вопрос до некоторой степени о нем самом? – Мстить что ли, клянусь Зевсом, за прошлое людям, которые думали о своем спасении, и изыскивать предлоги, чтобы всем пожертвовать! Да разве не вправе был бы всякий убить меня, если бы я хоть только на словах попробовал позорить какое-нибудь из прекрасных свойств нашего государства? На деле вы, конечно, так не поступили бы, – я в этом твердо уверен. Ведь будь у вас такое желание, что́ тогда вам мешало это сделать? Разве нельзя было? Разве не было вот этих людей, готовых это предложить?
