- Маш, ну послушай… не отказывайся, я прошу тебя. Это очень мне нужно, ради моего малыша… я хочу быть уверена, что твои детки с тобой, с мамочкой своей, что они сыты и в тепле… ну пожалуйста!
- Ева, это слишком… я никогда не смогу вернуть тебе долг… вам, то есть…
- И не нужно! Знала бы ты, что я пережила, и сколько людей совершенно бескорыстно мне помогали. Мы должны делать добро! Я не смогу спокойно спать, если буду знать, что твои детки в приюте, а ты вообще скитаешься по свету… – я смотрела в ее темные глаза и видела, как ей хочется принять нашу помощь.
- Когда вас выписывают? – подал голос молчавший до сих пор Тим.
- Через два дня… - растерянно проговорила Маша.
- Мы приедем за вами. Держи ручку и пиши список, что к выписке нужно, мы все привезем. И не отказывайся, ты даже не в праве решать все одна, решать за детей. Они нуждаются в жилье, в пище и одежде. Какие могут быть сомнения. Если ты сейчас не согласишься, мы заберем малышей и увезем их далеко, никогда больше не увидишь их. Этого хочешь? – Тим говорил серьезным строгим голосом, мы с Машей даже притихли. Но тут я поняла, что он снова применяет свои психологические штучки, даже зауважала его нечестные методы. – Если бы не могли или не хотели помочь, то не лезли бы к тебе. Пиши.
И Маша писала, вздыхая и шмыгая носом, поглядывая на нас. Список получился длинный, и ей показалось, что написала что-то лишнее, начала вычеркивать некоторые вещи. Тим забрал у нее список, улыбнулся и погладил Машу по плечу.
- Молодец! Не сомневайся, все будет хорошо, прорвемся! Мы поехали готовиться к вашему приезду, а через два дня заберем тебя с малышами из роддома.
На том и расстались. Теперь Маша уже улыбалась, ее лицо посветлело, и у меня на душе стало так легко и солнечно, что я тоже радостно заулыбалась в ответ. Впервые за последние пять дней.
Дома нас ждали. Даже дедушка пришел. Бабушка наготовила вкусностей, Алена с Дениской встречали нас у подъезда, обнялись. После обеда все разошлись по своим делам, я с наслаждением приняла ванну и растянулась на широкой кровати. Т
им снова взялся за мою ногу, снял гипс и стал массировать ее, пытаясь согнуть в колене. Было больно и нога почти не сгибалась. Я напугалась, видать что-то пошло не так в лечении и теперь у меня негнущаяся нога… как я ходить буду? Но любимый был спокоен, даже немного доволен, что было видно по смеющимся глазам.
- Что с моей ногой? Что-то не так? – не утерпела я от вопросов.
- Все отлично любимая! Ножка в порядке!
- В каком порядке?! Ты ее согнуть в колене почти не можешь!
- Так и должно быть. Чего ты хочешь? Больше трех месяцев твоя нога закована в гипс и аппарат была, бездействовала совсем. Вот и развилась небольшая разгибательная контрактура. Не страшно, мы все исправим, правда придется повозиться, но, как и обещал, к Новому году бегать будешь! Гипс будем пока одевать, когда ходить будешь, а вот когда отдыхаешь можно снимать, – Тимоша прилег рядом, поглаживая мое больное колено. – И даже по квартире ходить я тебе разрешаю без этой бандуры. Но на костылях.
- А спать тоже без нее? Мне страшно…
- Ничего не бойся, теперь можешь спать спокойно, как любишь. Даже не верится, что мы скоро домой наконец-то! Решила, как поедем?
- Да, думаю на машине поедем… не хочу самолетом… – я решила ехать на машине, потому что действительно боялась самолетов. А еще страшила скорая встреча с будущими родственниками, хотелось оттянуть ее подольше.
- Трусиха моя! – смеялся Тимоша, легонько покусывая моё плечо, было так щекотно, что я взвизгивала и отталкивала его. – Ну будь по-твоему! Едем на микроавтобусе!
- Когда?
- Завтра мне в суд после обеда. Послезавтра поедем по магазинам, прикупим все для Маши и ее малышей. Значит, дня через четыре можем отправляться. Дэн тоже готов, не терпится ему поскорее с Леськой встретиться.
- Он тоже с нами?! – удивилась я.
- Конечно! Он охраняет тебя. С нами еще машина сопровождения будет, подстраховаться решили. Какие-то мутные типчики до сих пор вокруг рыщут. Непонятно кто и откуда, ведь Сироткин в тюрьме уже.
На следующий день я проводила Тимошу в суд. В душе какое-то волнение при воспоминании о том суде, когда я узнала правду об отце. Ладно Алена пришла в гости, возилась в кухне, готовя нам чай. А я прошла в спальню и встала у окна за занавеской, глядя как любимый шагает бодрым шагом к такси.
Вдруг из него выскочила Любаша и повисла у Тима на шее, целуя его в щеку! Ничего себе! Понятно, в какой суд собрался любимый. У меня просто закипело все! Сразу вспомнился и их поцелуй во дворе моего дома и то, как он привез ее к себе ночью… и недели не прошло, как я потеряла ребенка, а он…
- Это что за девка? – Алена подошла так неожиданно, что я вздрогнула. – И чего она вешается на твоего жениха?
- Это Люба. Знакомая наша…, наверное, вместе в суд вызвали их, вот Люба и заехала за Тимошей, – поспешила ответить я, глядя как Тим усадил Любашу в такси, а потом сел с ней рядом, и машина отъехала от подъезда. – Неважно… идем пить чай?
За чаем Алена рассказывала случаи из своей работы, она работала стюардессой, так что всякого навидалась. Летала и за границу, и по стране, ей очень нравились самолеты. Я ее энтузиазма не разделяла, так высоко, даже подумать страшно!
- Да ладно! Не так уж много самолетов разбивается, гораздо больше людей погибает в автоавариях, так что ты просто не знаешь… не летала никогда?
- Нет… то есть один раз, я маленькая тогда была, - замотала я головой – Некуда было летать, да и родителям вечно некогда… было.
- Да-а-а… жаль, конечно, но у тебя все впереди. Это что-то нереальное, представляешь, вокруг облака или земля в иллюминаторе, словно лоскутное одеяло! А ты у нас значит, коров лечить будешь? – засмеялась моя тетя.
- Нет, не коров. Я лошадей буду разводить… знаешь, какие они красивые и умные! Видела бы ты моего Султанчика! – при воспоминании о моем любимце заныло сердце. Как нескоро я теперь его увижу… - У нас много пород было… цыганские тинкеры, мохноногие могучие красавцы… когда рысью идут, залюбуешься! Орловские рысаки – гордые, с изогнутой шеей, арабские тоже… такие изящные, тонконогие. Кажется, что они, не касаясь земли летят…
- Н-да-а! У каждого свое любимое дело есть. У тебя глаза горят, когда ты о лошадях говоришь! А Султан, это тот конь, из-за которого ты инвалидом стала?
- Да, только я сама виновата… а он такой умный, он уже не раз мне жизнь спасает! Благодаря моему Султанчику я сегодня с тобой разговариваю.
Глава 6.
Я рассказала Алене свою историю, как тонула в реке, когда меня подстрелили, как Султан звал на помощь и его услышал Тим. Внезапно вспомнила про Любу, и у меня зубы скрипнули от злости. Сама не замечая рассказала ей и про свои подозрения об отношениях Тима с Любой. Мне с ней легко было делиться, как с мамой. Никому еще не говорила про свою ревность и боль, хотелось материнского совета, чтоб она развеяла мои сомнения. Алена рассмеялась, услышав мои откровения.
