— Я, между прочим, не шучу.
— Я знаю, — ответил он мне, переведя дыхание, — Просто я счастлив.
— Ты издеваешься надо мной? Тебя хотят убить…
— И это я тоже знаю, — перебил он меня, и уже более серьезно произнес, — Возможно это мой последний раз, когда я вижу тебя…Ты же разрешишь мне быть счастливым? Я не требую от тебя многого. Просто дай мне поверить в то, что ты любишь меня, в то, что я твой единственный мужчина.
У меня перехватило дыхание, и какие-то тиски сжали грудь так, что стало нестерпимо больно, очень больно…
— Я заберу тебя сейчас с собой и буду сам за тобой ухаживать. Я купил квартиру. Туда мы и поедем.
— Тоша, нас найдут…
— Подари мне неделю. Всего лишь одну неделю, напоследок, — горечь в его словах и грустный, но все понимающий взгляд не оставил мне надежды. Неужели все? Все так закончиться? Он сдался?
— Скажи мне, что ты любишь меня, — таких молящих глаз я еще не видела, — Я знаю, что это ложь, я помню, что говорил тебе, что ненавижу это, но пожалуйста, солги…
— Я люблю тебя, Тоша.
— Спасибо, — он обнял меня нежно, отчаянно, даже не понимая, что сейчас я не лгала.
Всю дорогу в наше новое убежище он молчал, сосредоточенно глядя на дорогу.
— Из-за чего на самом деле тебя хотят убить? Что ты там такого увидел, Тошь?
Он напрягся:
— Я же сказал тебе.
— Я не верю, что ты не смог оправдаться. Даже я понимаю, что ты защищал свою семью.
Тошка промолчал, но я не собиралась сдаваться.
— Из-за чего тебя хотят убить?
— Замолчи, я все равно тебе ничего не скажу.
Я горестно вздохнула и поклялась, что я все равно все узнаю. Пусть сейчас я и не вытяну из него правды, но потом…
Антон не стал особо мудрствовать и купил квартиру в нашем же городе, на окраине. Это было ветхое двухэтажное здание, с деревянными лестницами и полом. Глядя на него, не пропадало ощущение, что он вот-вот развалиться. Даже удивительно было, что в таком доме еще живут люди. Антон перехватил мой удивленный взгляд и усмехнулся.
— Я знаю, о чем ты думаешь. Ты думаешь, в какую дыру я тебя привез. Все не так страшно, как выглядит. Я, между прочим, вырос в подобном доме. И сейчас это именно то место где не будут искать Синицу, привыкшего к роскоши.
— Но ты сказал, что у нас только неделя…
— Да, у нас с тобой только неделя, — он внимательно посмотрел на меня, — Потом ты сможешь вернуться домой.
— А ты?
Антон промолчал. Бесполезно до него достукиваться, когда он сам не желает открыться мне.
Уже вечером сидя на старом кресле и вяло вслушиваясь в бормотания телеведущего, раздающиеся из старого черно-белого телевизора, меня посетила мысль. А что бы было со мной дальше не пойди я в тот вечер в тот злополучный бар и не встреть я там Антона? И что было бы с ним? Прокрутив ситуацию и в ту, и в другую сторону, я пришла к выводу, что нам обоим было бы легче жить. Но что толку теперь об этом думать…Сейчас мы сидим в заброшенном доме, в квартире со старой мебелью, изгои… Я ношу под сердцем ребенка, ужасно боюсь, что не смогу быть для нее хорошей матерью, а дома вместо меня с моим сыном сидит, по сути своей, чужой человек. А самое противное, так это осознание того, что такую судьбу выбрала я сама. Глядя на меня, Антон стал хмурым, и в глазах отчетливо проскальзывала мука.
— Ты настолько не хочешь находиться со мной наедине? Лен, Ян не для тебя, пойми ты это…
— Я не про него думала, а про нас, — перебила я Тошку, а в его глазах проскользнуло облегчение.
— Иногда мне хочется научиться читать мысли. Я никогда не знаю наверняка, о чем ты думаешь.
— В данный момент я думала о том, что было бы с нами не встреться мы тогда, — не стала я врать.
— Ты жалеешь?
— Признай, что тебе было бы легче.
— О, да, — он усмехнулся, — Но ты изменила меня. То, что нам дано, это не просто так.
— Да ты романтик, — рассмеялась я, — Вот бы никогда не подумала.
Его лицо осветила улыбка, идущая откуда-то изнутри него, он покачал головой:
— Нет, я не романтик. Жизнь, которую я вел и веду сейчас, не позволяет мне быть им. Но зато я научился смотреть правде в глаза и не искать святости там, где ее нет, понимать очевидные вещи…
— Наши отношения, по-твоему, очевидны? — удивилась я.
— Я могу дать тебе то, чего ты хочешь, я могу любить тебя и не требовать от тебя больше того, чем ты в состоянии дать.
И в этом был весь Антон, эти короткие слова рассказали мне гораздо больше, чем тот монолог — воспоминанья его детства. Как так получилось, что, пройдя с ним «огонь, воду и медные трубы», прожив с ним бок о бок столько лет, я только сейчас начала его узнавать по- настоящему? Неужели понадобилось такое большое количество времени для того, чтобы мы научились доверять друг другу? И научились ли мы?
Я подошла к нему и с удовольствием запустила свои пальцы в его темную шевелюру на голове. Поиграв шелком его волос, я начала исследовать его лицо, проводя, как художник по линиям. Его глаза в этот момент пристально изучали меня. Я отвлеклась на его широкие плечи, прощупывая каждый мускул. Почему я раньше не замечала, насколько красив мой бывший муж? Я вернулась к его лицу, и меня озарил яркий свет. Любовь, не яростная, бурная, вперемешку с желанием, а простая любовь того мальчишки, каким он был когда-то. Я чувствовала себя как странник, который долгое время искал свой дом и наконец-то нашел его.
— Что тебя гнетет, золото мое? — спросила я его мягким голосом, — Доверься мне, ты же знаешь, что я не предам тебя. Все что ты мне скажешь, останется при мне.
— Я, кажется, знаю, что чувствовал Адам, когда Ева предложила ему вкусить запретный плод, — смеясь, ответил он, — Нет, дорогая, я далеко не неискушенный мальчик. Ты меня не убедила.
— Тоша, что ты теряешь…
— Изыди! — так же смеясь, он покачал головой.
— Я могла бы помочь тебе, — настаивала я.
Тошка внезапно помрачнел.
— А вот об этом даже не думай. Я никогда не взваливаю на твои плечи то, что должен нести сам.
Господи, какой же он упрямый!
— Я знаю, какой ты гордый. Но прошу тебя, попроси помощи у моего отца!
— Так вот к чему ты ведешь! — резко бросил он мне, — Хочешь, чтобы я как собачонка побежал к твоему драгоценному папочке!
— Я не понимаю, почему ты так упорствуешь.
— Хватит! Достаточно того, что все в округе считают меня прихлебателем твоего отца! Свои проблемы я решаю сам. Так было всегда, — он серьезно посмотрел на меня, — И женился я на тебе, не потому что ты дочь Казанцева.
