Попивая вино, Алпин взглянул на Софи и поморщился. Когда она вернулась из деревни, он как раз встречал гостей. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять — ей прекрасно известно, кто все эти люди. Алпина поразил взгляд, которым она его одарила. Обычно люди смотрели на него с настороженным почтением или со страхом. А Софи смотрела на него так, точно он был грубияном скотником, который измарал в навозе лучшие бальные туфельки хозяйки. Он хотел отдалить ее от себя и вот, пожалуйста, добился желаемого. Но почему теперь он чувствует себя виноватым и одиноким? Он думал, что теперь она наверняка уедет, как он и просил ее. С другой стороны, он с трудом удерживался от желания удержать ее в Нохдаэде, даже если для этого ее придется заковать в цепи.
Он взглянул на сидящую рядом невесту. Ее била дрожь, и кусок мяса, который она собиралась съесть, выпал из ее пухлой белой руки. Леди Маргарет Маклейн была довольно хорошенькая — темноволосая, сероглазая, с приятными глазу округлостями там, где им положено быть и которые так нравятся мужчинам. Но сейчас она была бледна как смерть и от страха так таращила глаза, что, должно быть, было больно. Она дрожала почти беспрерывно и успела разок упасть в обморок. Алпин не решался с ней заговорить, опасаясь, что она снова свалится без чувств.
А еще родичи невесты, со вздохом подумал Алпин. Почти все они не обращали внимания на то, какая напряженная тишина стоит за столом. Их главной заботой было проглотить еды сколько влезет да выпить как следует. Единственное, что несколько отвлекало их, так это Софи, на которую они то и дело бросали похотливые взгляды. Отец Маргарет тоже посматривал на Софи, хотя в его взгляде к похоти примешивалось любопытство. В Алпине росло желание взять да и расправиться с Маклейнами, но, разумеется, он этого не сделал. Вряд ли стоит отмечать свадьбу, поубивав родственников невесты.
Он тоже смотрел на Софи и ничего не мог с этим поделать. Заметив его взгляд, она улыбнулась, и Алпин замер. Потом она улыбнулась сэру Питеру Маклейну, отцу Маргарет. Разумеется, Алпин был вне себя из-за ее молчания, чувствуя себя несчастным, потому что понимал, что причинил ей боль. Но эта внезапная веселость тоже не сулила ничего хорошего. Он ожидал от нее какой-нибудь неожиданной проделки.
— Сегодня в деревне произошло убийство, — возвестила Софи. — Убили Дональда, старшего сына мясника.
Поколотить бы ее, подумал Алпин, и отхлебнул вина.
— Вы уверены, миледи, что это было убийство? — спросил Эрик.
— Ах, да. Ему перерезали глотку. От уха до уха. — Маргарет вскрикнула от ужаса, но Софи, не обращая на нее никакого внимания, весело продолжала: — А еще ему вспороли живот.
Маргарет застонала, ее глаза закатились.
— И лицо было так избито, что его едва можно было узнать.
Софи спокойно наблюдала, как Маргарет сползает со стула и без чувств валится на пол.
— Если подобное поведение войдет у нее в привычку, сэр Алпин, может быть, вам стоит класть подушки на пол возле ее стула?
Она мило улыбнулась Алпину.
Вероятно, подумал Алпин, стоит ее придушить. Медленно, очень медленно.
— Почему же лэрд не собрал суд? — поинтересовался сэр Питер.
— Ну, деревенские думают, что лэрд как раз в этом замешан, что это его работа. Пришел и ушел, знаете ли. — Она взглянула на Алпина. — Разумеется, я убедила их, что вы этого не делали. По крайней мере тех, у кого в голове немного здравого смысла.
— Как мило с вашей стороны, — пробормотал Алпин.
— Вы правы. Я обратила их внимание на то, что вся кровь вытекла на землю. А если бы вы были таковы, как они о вас думают, вы не допустили бы, чтобы кровь пропала даром.
— Нет, я бы ее выпил.
— Вот именно. А еще я указала им, что кишки остались на месте. К тому же раны были нанесены ножом, а не зубами или руками. Его убили во сне, а разве вы напали бы на спящего? Да, я объяснила им, что вы доблестный воин, слишком честный, слишком благородный, слишком…
— Полагаю, я все понял, Софи, — перебил он.
Ее слова больно жалили, хотя он понимал, что вполне заслуживает упрека.
— Как мило. — Софи встала и улыбнулась всем вокруг. — А теперь, если вы, джентльмены, и вы, милорд, извините меня, полагаю, мне следует удалиться на покой. Уж очень трудный выдался день. Кровь, слезы, предательство.
Проходя мимо кресла Алпина, она бросила на стол амулет:
— Это вам, милорд.
— Что это? — спросил Алпин, стараясь не замечать, что ее душа наполнена гневом и обидой.
— Амулет на защиту. Можете надеть его или сунуть в карман. Вот для чего я ходила сегодня в деревню — собрать все необходимое, чтобы его изготовить. Слышала, что через три дня вам предстоит сражение. Хотела вас обезопасить — вам обязательно следует вернуться живым.
— И вы даете мне амулет после всего, что сегодня произошло? — тихо спросил он.
— Почему бы нет? И кто знает? Может быть, амулет служит любовным талисманом. Может быть, теперь вы покажетесь вашей невесте прекрасным, благородным рыцарем.
Он посмотрел на нее, но она спокойно выдержала его гневный взгляд.
— Мне следовало дать вам оплеуху.
— Лучше и не пытайтесь.
— Откуда мне знать, что амулет не несет злых чар?
— Как я уже говорила, проклятие всегда возвращается к тем, кто его наслал, с утроенной силой. Полагаю, у меня и без того достаточно забот. И я вам говорила, что я не ведьма. Вы должны радоваться, милорд: будь я ведьмой, да к тому же мстительной ведьмой, я бы придумала вам проклятие, по сравнению с которым колдовство Роны — детская забава.
Софи поняла, что сейчас разойдется не на шутку, и поспешила покинуть зал.
Алпин смотрел, как она уходит. Нелла бросилась вслед за хозяйкой. Он взял со стола крошечный кожаный мешочек на черном шнурке и вздохнул. Держа мешочек на ладони, он осязаемо чувствовал, ее надежды, ее молитвы о его благополучии. Считая его поведение величайшим из предательств, снедаемая гневом и болью, Софи тем не менее все еще хотела его спасти, помочь, защитить. Как бы хотелось ухватиться обеими руками за эту соломинку, но он знал, что должен противиться соблазну. Софи заслуживает куда более счастливой доли, чем он может предложить.
Бросив взгляд на невесту, которая как раз взбиралась обратно на стул, Алпин решил, что и она заслуживает лучшей участи, но отказываться от этого брака не собирался. Он был безразличен Маргарет. И без того испытывая перед ним страх, она, несомненно, придет в ужас, когда начнется превращение. Но оно ее не опечалит. Она не испытает боли, если он не подарит ей ребенка или не придет в ее постель. Может быть, ему вообще удастся избежать скрепления брачного договора в постели? Эта мысль делала Маргарет еще привлекательней. Перед ним простиралось унылое, зловещее будущее, но на лучший удел он и не надеялся. Не может же он приговорить нежную фею Софи к тому, чтобы разделить с ним такую судьбу.
