— Спасибо вам за то, что не забываете нас! — прочувствованно завершил Ярослав свою речь, и немного старомодно поклонился в полнейшей тишине, похожей на ту, что воцарилась в аудитории в начале выступления огненной патриотки.
Даже те из студентов, кто неважно знал английский, понимали, что произошло что-то из ряда вон выходящее. Во-первых, пани Стася ни разу не попыталась перебить неожиданного собеседника, а во-вторых, представители деканата сидели с такими лицами, что казалось, прогноз Ярослава насчет апоплексических ударов все-таки сбудется.
— Штирлиц, как никогда, был близок к отчислению… — театральным шепотом протянул Яр так, что его услышала не только я, но и несколько передних рядов вместе с преподавателями.
Неизвестно, сколько бы еще тянулась немая сцена в лучших гоголевских традициях, если бы сама героиня вечера, озадаченно склонив голову и немигающе глядя на Ярослава, словно гигантская диковинная птица, вдруг громко не заявила:
— Всьё ты правильно сказал! Ты всьё понимайешь, как мне тяжьело! И я думаю, ты — не предатьель! Можьет йесть еще в моей бьедной Украйне патриуоты. Вот тепьерь я могу чут-чут упокоуиться.
— Успокоиться, — заботливо подсказал Ярослав и опять перешел на английский к вящей радости пани Стасти и присутствующих в кабинете.
Дальше все проходило еще более оживленно. Слегка подобревшая пани Стася, более не желающая напрягать свой мозг языком исторической родины, быстро произнесла завершающую речь, резво пожав руки сопровождающим представителям деканата. Затем она игриво подхватила букет и даже разрешила сделать несколько фото, лично подозвав Ярослава для совместного снимка.
Я, впервые за несколько месяцев чувствуя неподдельный интерес к происходящему, протиснулась поближе к центру и успела увидеть, как пани Стася довольно улыбается фотографу истинно американской улыбкой, демонстрируя белоснежно-фарфоровые зубы. Как она шутливо грозит пальцем ассистенту, пожелавшему освободить ее от тяжелой ноши букета. И как на прощание говорит Ярославу по-английски:
— Молодец, парень. Не дурак, сразу видно. И одет правильно, идейно! Хорошая шотландская юбка. Люблю шотландцев! Они противным англичашкам не раз задницу надрали, как и мы в свое время. Чаепитие в Бостоне, слыхал?
— Вы? — переспросил Ярослав, изо всех сил делая вид, что не понял оговорки рьяной патриотки, — В смысле козаки и сечевые стрельцы? Или американские колонисты?
— Не важно! Стрельцы, колонисты, американцы, украинцы — все равно! Главное, чтоб не московиты! И не поляки.
— И не татары! — понимающе добавил Ярослав.
На этом эпохальное собрание, слухи о котором к завтрашнему дню должны были разлететься по всему ВУЗу, могло считаться законченным. Студенты, все еще слишком потрясенные, чтобы громко обсуждать произошедшее, высыпали из аудитории в коридор, а вслед за ними, улыбаясь, направился и Ярослав, довольно помахивая полароидным снимком, на котором был запечатлен его великолепный дуэт с пани Стасей.
Я стояла на том же самом месте, откуда наблюдала его мгновение славы, понимая, что впервые за два месяца моя вечная гиря-тоска больше не путается под ногами и картина мира не кажется такой блекло серой. Нет, о полноценном, ярком существовании, не могло быть и речи, но какая-то часть меня, способная испытывать интерес и любопытство, все-таки вышла из летаргии.
Вновь оказаться в гуще событий, почувствовать себя причастной к происшествию, разговоры о котором утихнут еще нескоро, ощутить приятно-волнующее тщеславие очевидца — это оказалось сильнее меня, сильнее желания отгородиться от реальности, и я, не совсем понимая, что делаю, открыла рот, и слова сами сорвались с языка:
— Ярослав! Яр! Подожди!
В следующее мгновение я была уже в коридоре и, отыскав глазами его удаляющуюся фигуру, ускорила шаг, опасаясь только одного — что сейчас он скроется из виду и единственный благовидный предлог для знакомства будет потерян.
— Ярослав! Постой! — снова позвала я, продолжая пробираться сквозь толпу студентов. На этот раз он услышал мой голос и остановился.
— Как же быстро ты ходишь! — возмущенно заявила я, приближаясь к нему и чувствуя, что запыхалась от бега и волнения. Сейчас, вот именно сейчас мне нужно было что-то сказать, как-то объяснить, зачем я его остановила. Но в голову, как на зло, не приходило ни одной мысли, ни одного более-менее вразумительного повода. Я просто стояла с растерянным видом, пытаясь на ходу придумать хоть какой-нибудь предлог, пока снующие во все стороны сокурсники задевали меня локтями и пребольно наступали на ноги
На помощь пришел сам Ярослав. Без слов понимая ситуацию, он одобрительно кивнул головой и вдруг, резво схватив меня под руку, потянул за собой:
— О, тебя наконец, отпустило! А я все думал — ну чего ты там застряла одна, ведь шоу закончилось, веселья больше не будет! Ну ладно, Лекс, хватит тут торчать. Я курить хочу до чертиков, после таких-то митингов! Пойдем уже быстрее!
— Лекс? — растерянно переспросила я, не совсем понимая, кого он имеет ввиду, и почему так странно меня называет.
— Ну да. Тебя же Алексия зовут, я ничего не путаю? Или прикажешь обращаться к тебе исключительно по полному имени. А может, еще и по отчеству? — насмешливо фыркнул Яр.
— Да нет, что ты! — запротестовала я, содрогаясь от одной мысли, что в универе ко мне может приклеиться старое добродушно-приютское "Алексия Петровна", — Просто немного непривычно. Меня все Алешкой зовут.
Яр даже остановился на секунду, вперив в меня недоуменный взгляд:
— Алешкой? Да ты что? Алешка-Алешка, пойдем копать картошку?
— Ну уж нет! — рассмеялась я, — Там, вообще-то, Антошка был.
— Алешка, Антошка — неважно. Все равно рифмуется с картошкой! Нет, не люблю я всех этих Петек-Машек-Лешек. С этого дня ты — Лекс, я буду тебя называть тебя именно так. Ну так что, Лекс? — он склонил голову на бок. — Пойдем-покурим? Ты же куришь?
— Я? Ну… да, конечно! То есть, немного, — соврала я, параллельно припоминая, что большинство студенческих знакомств завязывались в самом популярном месте — курилке. До сегодняшнего дня она мне была абсолютно не нужна, но теперь, очевидно, пришло время приобщиться. — Только у меня… сигарет своих нет. Я их… забыла! В комнате забыла!
— Да ладно тебе придуриваться! — оборвал меня Яр, — Так и быть, стану тем самым гадом, который даст тебе первую в жизни сигарету. Только потом, чур, не пенять на меня, что я тебя подсадил! Так что подумай. А поболтать мы с тобой и после курилки сможем, тут недалеко кафешка моя любимая. Там такой портвейн, вообще, чуть ли не бесплатно наливают! — и тут он осекся, понимая, что предложенная альтернатива ничуть не лучше.
— Я, в общем, и к тому, и к тому готова, — пытаясь напустить на себя важный вид, чтобы Яр не принимал меня совсем уж за тепличное растение, энергично заверила я.
— Да? Ну, пойдем тогда, гулять так гулять! О спасении наших бессмертных душ позже подумаем. В старости. Если доживем! — добавил Ярослав и весело рассмеялся.
