Внимание этой семьи стало меня утомлять, я вообще пожалела, что открылась им. Дорогая была каждая секунда, каждое мгновение, но они не понимали этого, приводя разумные аргументы, с которыми я не могла поспорить, но сердцем чувствовала — у меня нет времени на ожидание. Поэтому, пользуясь случаем, пока Настя принимала ванную после долгого путешествия, ее мать хлопотала на кухне, а чрезмерно навязчивый отец вышел сделать еще один звонок, который, по его мнению должен был мне как-то помочь, я быстро схватила свой увесистый чемодан (в ту секунду он показался мне легким, как пушинка) и сбежала от них.
Заботливое семейство, пораженное таким странным поступком, что-то кричало мне из открытого окна, призывая образумиться и подождать. Вернуться и убить их за такую гипертрофированную опеку мне помешала только безумно стучащая в висках кровь и желание побыстрее добраться домой.
Все маленькие городки похожи друг на друга и хороши своей простотой и компактностью. Достаточно было свернуть за пару поворотов, пройти квартал-другой, и вот она, трасса, по которой можно уехать из города. Мне повезло и не повезло одновременно: я быстро нашла нужную дорогу, но спутником моим кроме чемодана, у которого, по законам подлости, отлетело одно колесико, стал еще и надвигающийся дождь.
Что делать мне, шестнадцатилетней, на междугородней трассе без опыта подобных поездок, с минимумом денег, я не сомневалась. Надо было просто ехать. Поэтому, забыв обо всех маньяках и извращенцах вместе взятых, я подняла руку и стала тормозить попутки.
Вид одинокой девочки-подростка на обочине дороги не должен был вызвать подозрения и страх "ограбят-убьют-изувечат" у проезжающих водителей. Но в то время люди привыкли предполагать худшее. Очевидно, призраки несуществующих приятелей бандитской наружности, отсиживающихся в кустах, пока я в роли наживки торможу авто доверчивых граждан, заставляли все машины проноситься мимо.
Дождь все усиливался. У чемодана отвалилось второе колесо.
Но я не сдавалась. Не хотят брать в машину — не надо. Я решила идти пешком, лишь бы каждую секунду быть на шаг ближе к дому. Так что, когда меня подобрала большая грузовая фура, я прошла уже километров десять, вымокла до нитки, а чемодан тащила за собой на поясе от платья, потому что в руках нести его было тяжело, а ехать по размокшей грязи на двух колесиках вместо четырех он категорически отказывался.
— Да что же это такое! Ты что здесь делаешь в таком виде! — возмутился добродушно-домашнего вида дальнобойщик с пышными усами и в клетчатой рубашке.
— Мне домой. Мне срочно домой, — только и повторяла я, стуча зубами о крышку термоса, из которой он поил меня горячим чаем.
Постепенно я согрелась и успокоилась. В кабине, похожей на небольшую комнату, было замечательно тепло и уютно. Возле огромного водительского кресла находилось еще одно, рассчитанное на двух крупных ездоков, а для меня одной получался просто небольшой диванчик. Немного над нами, на так называемом втором ярусе располагалось "отсыпное место", зашторенное домашнего вида занавесочкой в цветочек.
— С напарником чередуемся. Все время в дороге. Живем в дороге, едим в дороге, спим тоже в дороге, — улыбнулся мой неожиданный спаситель.
— А где он сейчас? Ваш напарник? — боязливо оглянулась я, каждую секунду ожидая увидеть недовольное пробуждением лицо второго водителя.
— Напарник дома, с женой обжимается, — захохотал водитель и тут же осекся. — Ой, что же это я… Ну ты прости, деточка, одичал совсем. С одними мужиками общаюсь, сама понимаешь. Оно как получилось? Мы вчера из рейса вернулись, а мне шабашка подвернулась, я его и отпустил. Думал, быстренько смотаюсь… А тут как налетело! Думал и не выберусь!
— Что налетело? — не поняла я.
— Буря! Настоящий смерч, как в фильмах американских показывают. Как перед концом света выло! Мне пришлось на обочине заночевать, потому что лило, как из ведра. Громыхало так, думал, оглохну! С юга все пришло, вот ты посмотри, каких тут дел натворило. Гляди — сколько веток и деревьев выворотило-обломало. Сейчас в город приедем, еще не того насмотришься.
"Буря!" — скользнула в голове догадка. "Может быть, в этом все дело? Может, оборвались и линии электропередач, поэтому телефон не отвечает? Но почему же тогда за мной не приехали? Неужели стихия была такой сильной, что деревьями перекрыло выезды и въезды из города?"
От воображаемой картины: Виктор Игоревич лично расчищает завалы на дорогах, пытаясь выпустить автомобиль, который должен привезти меня в отчий дом, мне стало смешно. Я немного успокоилась, и остаток пути мы проехали, весело болтая с водителем.
— Не-не. Никаких «высадите на остановке»! Я тебя до дома довезу, бедовая ты голова! Я с ума чуть не сошел, когда увидел тебя на обочине! Ты что? Вижу: еле ползет, несчастное такое, худое, чемодан тащит. Решил уже, что ограбили или чего похуже. У меня дочка твоего возраста, как подумал, что это и она могла бы… Да тьфу на тебя! Куда только родители твои смотрят?
Мне тоже было интересно, куда смотрели мои приемные родители.
Когда поздним вечером мы подъезжали к нашему коттеджному поселку, яркие фонари привычно не встречали нас. Зато в окнах домов мерцали танцующие огоньки — не иначе баловни судьбы жгли свечи, стихия лишила их электричества так же, как и простых обывателей. Дождь не утихал ни на минуту, теперь к нему присоединился еще и ветер с подвыванием. Но когда, сквозь залитое водой стекло я увидела наш с Марком дом, тускло освещенный изнутри, сердце опять сжалось, на глазах выступили слезы, и я чуть не выпрыгнула из машины на ходу.
— Куда ты! Куда ты, дурочка! — сердито закричал на меня водитель.
— Я… Домой… Вы не понимаете… — прижав руку к горлу, потому что говорить было тяжело, лепетала я.
Доехав по размытой дороге до самых ворот, мой добрый попутчик собрался лично сопроводить меня до парадного входа, но я отказалась. Чего доброго, склонный к крайностям Виктор Игоревич примет моего спасителя за грабителя, устроит скандал и испортит обо мне все впечатление. Нет уж. Пусть лучше в глазах доброго попутчика я останусь приличной девушкой, хоть и — по его же выражению — с кукушечкой в голове.
Открывая трясущейся рукой тяжелые железные ворота, на которых, вместе с электроэнергией отключилась и автоматическая защита, и другой рукой помахивая на прощанье сердобольному дальнобойщику, я не чувствовала ни земли под ногами, ни головы на плечах. Сейчас я увижу Марка. Сейчас я увижу Марка! Наконец-то! Сейчас!
Когда я подошла к парадному, связка ключей так плясала в руке, что, прислонившись к косяку, я решила просто позвонить в дверь. Пусть мне откроет лично глава семьи и устыдится халатности своей.
Я все же доехала, несмотря на их забывчивость! Пусть поймет, что я не такой беспомощно-хрупкий цветочек, за который они меня держат. Я боец! Я все могу! Ни Виктор Игоревич, ни его красавица-жена уж точно в шестнадцать лет не добирались через всю страну в дождь и бурю к родному дому, да еже с тяжелым чемоданом на веревочке.
