Он по-прежнему был здесь — их "секрет", фантик под бутылочным стеклом, который они закопали, будучи детьми, чтобы связать, скрепить их союз общей тайной, которая никогда не потеряет силу. Время прошло мимо, не затронув его, доказывая правоту её слов о том, что вчерашний день не уходит навсегда, он всего лишь прячется, для того, чтобы неожиданно возникнуть за новым поворотом.
Слова, которые он так яростно ненавидел, снова звенели у него в ушах, пока он сжимал в ладони осколок стекла, все эти годы прикрывавшего обертку от старой конфеты, не в силах удержаться, желая выжать, выдавить из него все то, что оно хранило. Всю память о них, об их счастье и беспечности, всю — до последней капли.
Но вместо этого в руке оказались лишь куски раздавленного стекла, врезающиеся в кожу — и сжимая кулак ещё сильнее, до судороги, до невозможности расцепить пальцы, сквозь которые сочилась кровь, он закричал — громко, надрывно, не от боли, которую давно перестал чувствовать, а от невозможности противостоять её словам, её правде.
Он простил её — против своей воли, против желания жить только ненавистью и яростью, не чувствуя этой болезненной горечи воспоминаний, не проникаясь пониманием её выбора, не желая прятаться в прошлом. Теперь он тоже принадлежал прошлому, как и она, сдавшись ему почти без боя, только ради того, чтобы снова быть с ней — в своих воспоминаниях, которые не стареют, которые существуют там, где есть «всегда».
Ему больше не нужна была реальность, он отступился от своей вечной привычки жить только настоящим, не прячась от него, не сбегая в невидимые, призрачные миры. Теперь ему лучше было там — в призрачных мирах, скрытых от человеческого взгляда, где — он знал это наверняка, — она ждет его и, встретив снова, точно останется с ним.
А пока… Устало поднявшись с коленей, он разжал кулак, отстранённо глядя, как мелкие осколки осыпаются вниз, а некоторые так и остаются врезанными в его окровавленную ладонь. Пока ему придётся лишь ждать.
Скоро все это закончится. Он давно не дорожил своей жизнью — и знал, что смерть обязательно приходит за теми, кто её ждёт. И он будет ждать — без страха неизвестности, не торопя события, но и не прячась от неизбежного. Он встретит свою смерть с радостью. Ведь у его смерти будут её глаза. И её голос, говорящий о том, как стрекочут сверчки возле приюта, которого давно нет, как поют птицы, живущие на деревьях, которые давно срубили:
— Они поют так звонко, Марк, что я прямо сейчас могу слышать их. Эти песни удивительные и странные, но они лучше и красивее любой музыки из сегодня. И когда я слышу их, то понимаю, что вокруг нет и не может быть ничего уродливого, злого или враждебного — всего того, от чего ты хотел меня защитить. Нет необходимости больше воевать и сражаться. Можно просто отпустить страх и быть счастливым. Ведь в мире так много красоты и счастья — для каждого из нас. Поверь и не сомневайся в этом. Все мы рождены для того, чтобы быть счастливыми.
Конец
