— Горжусь-не горжусь, не важно. Под новый год мне в последнюю очередь хочется забивать голову подобной хренью. Я, Марк, знаешь, в чем-то традиционалист и сегодня хочу напиться, а не разводить демагогию. Поэтому ограничусь банальными тостами — давай, за новое счастье, новую жизнь и за все новое! Перемены — это то, что делает нашу жизнь интересной и не дает совсем окаменеть. Побольше перемен всем нам в наступающем году. Хороших и разных! — и он резко опрокинул рюмку, снова глядя куда-то поверх наших голов.
— Мы пьем не чокаясь, — прошептала я Марку, поднося к губам свой бокал и, как когда-то Ярослав, знакомя меня с собственным куратором, лишь пожала плечами — дескать, ну вот такие у нас порядки, спорить бесполезно.
В отличие от Вадима, почти полностью осушившего бокал, Марк едва пригубил свой напиток, и незаметным движением отобрал стакан у меня, не дав таким образом осуществить желаемое — наконец-то захмелеть, чем сильнее, тем лучше.
В очередной раз подбежал официант — на этот раз со стулом, и мы смогли, наконец, присесть. Во всем происходящем мне по-прежнему чудился некий оттенок сумасшествия, однако, мои собеседники предпочли, как и раньше, делать вид, что все хорошо и придерживались тона светской беседы.
— Кстати, о коллегах, — с новым настроением, явно подхлестнутым коньяком, вернулся к теме Вадим. — Моих ты видал, не скажу, что цвет нации, но брат наш писака со стороны часто смотрится форменным идиотом. А что ты за человек такой, Марк? Я о тебе совсем ничего знаю. Кем работаешь? Что любишь?
— Я юрист, — уклончиво ответил Марк, сразу же приступая к распределению салатов и закусок по тарелкам и превращая нашу творческую попойку во вполне приличное застолье.
— Юрист? Забавная профессия в стране, где судьи продаются и покупаются, как килька в томате, а адвокаты с особым рвением насилуют то, что даже законом назвать нельзя.
Два — два, счет снова сравнялся, автоматически заметила я, чувствуя сильнейшую усталость. Как никогда ясно, я вдруг поняла, что в этом вечном споре мне суждено быть лишь молчаливым наблюдателем, которого совсем не берут в расчет и кто никак не влияет на происходящее.
Реакция Марка была схожа с реакцией Вадима на шпильку о присутствующих гостях. И, точно так же, как Вадим, он предпочел сохранять спокойствие, сухо уточнив:
— Я не имею отношения ни к судейству, ни к адвокатуре.
— Да ты что? — Вадим с явным удовольствием продолжил расстреливать противника вопросами. — Тогда что же — офисный планктон? Нотариальная контора, романтика бумажек и пыльной бюрократии? Наверное, каждый твой день не похож на предыдущий и полон таких приключений, что книги писать можно?
— И снова мимо, — Марк сдержанно улыбнулся, опять отодвигая от меня рюмку, к которой я потянулась, не дожидаясь очередного тоста. — Выражаясь вашим языком, я… — он на секунду задумался, — прокурорская сволочь и цепной пес государства, в котором творится бардак и беззаконие. Вот чтобы такого было поменьше, я и…
С нарочито-проникновенным выражением слушая Марка, Вадим не выдержал и расхохотался, не дождавшись конца фразы:
— Так ты прокурорский, значит? И, наверное, хочешь рассказать, что все у тебя в ведомстве сволочи, один ты такой Робин Гуд? Вот чудак-человек! Да среди прокуроров злостных взяточников побольше будет, чем среди тех, кого вы с таким азартом проверяете! Антикоррупционная деятельность, говоришь? Ну-ну… Может, ты и не берешь ничего на лапу, мелковата сошка еще. А многие из твоих шефов в погонах уже успели поднакопить на оффшорах сумму, побольше, чем бюджет какой-нибудь страны третьего мира. Я, Марк, вашу контору хорошо знаю, не раз приходилось по душам общаться. У вас же готовые тарифы на все — на закрытие дела, на открытие дела, на заказную проверку, на то, чтобы не было никаких проверок. Чистая коммерция, мать вашу! Не зря вас даже свои, из органов, ненавидят. Какие еще цепные псы? Вы беспредельщики, ребята. Упыри в законе, вот вы кто.
Три — два, снова щелкнуло табло, и мне, наконец, удалось, воспользовавшись минутной паузой, допить остатки порции коньяка, щедро налитой мне Вадимом. Кажется, сейчас наступил тот самый момент, когда собеседники видели только друг друга, а я могла безнаказанно делать все, что угодно.
— Все то, о чем вы сказали — для меня не сюрприз, — четко выделяя каждое слово, как всегда, когда он был не на шутку зол, ответил Марк. — И я не такой кретин-романтик, каким могу показаться из-за возраста. И в органы пошел именно потому, что систему надо менять, но не вашими скандальными статьями, от которых никакого толку — пошумели и забыли, — а изнутри, конкретными действиями. Сделать это можно, только вписавшись в тот мир, который собираешься перестроить. И пусть я пока мелкая сошка, это правда. Но у меня есть время, есть терпение и я знаю, чего хочу. И то, что мне нужно, я получу, рано или поздно. В этом можете не сомневаться.
Три-три, снова ничья, мысленно суммировала я, с удивлением замечая, что моему внутреннему счету громко вторят все окружающие, только немного на свой лад:
— Тринадцать! Двенадцать! Одиннадцать!
— Новый год, новый год! — резко вскакивая с места и выбегая из-за столика, закричала я, прервав таким образом очередную паузу, повисшую в нашей милой компании. Сложившаяся ситуация, наконец, перестала меня тяготить — коньяк все же возымел действие и развязал мне язык. — Вот что вы все спорите и спорите, а? Лучше шампанского налейте, ну, давайте же! Марк, Вадим? Что вы уставились на меня? Да с вами весь праздник пропустишь! — хватая недопитый бокал с шампанским, сиротливо стоявший на краю стола, я решила больше не скрывать эмоций по поводу происходящего. — Вот какие же вы зануды, честное слово, со своими вечными спорами! Вы думаете, мне приятно и весело это слушать? Этот ваш выпендреж друг перед другом? Так я хочу вас порадовать — нет! Мне неприятно! И не весло! И скучно! И, вообще, если вам так интересно тут пинать один одного — вот и оставайтесь вдвоем! Бодайтесь дальше как бараны! А я… Я не хочу больше при этом присутствовать, вот!
Далее, не желая ждать ни секунды, с удивительной для хмельного состояния ловкостью, я развернулась на каблуках и ринулась в гущу людей, вскочивших из-за столов в честь наступающего в эти самые секунды нового года. То, что ни Марк, ни Вадим не успели остановить меня, можно было списать лишь на внезапность побега, и на то, что они, увлеченные словесной битвой, не до конца и не сразу поняли мои намерения.
Да и самая я не совсем осознавала, что собираюсь делать, только сильнее работая локтями и пробиваясь в самую гущу взволнованного народа, выкрикивая вместе со всеми:
— Четыре! Три! Два! Один! С новым годом!
Так я встретила 2003-й год — среди полузнакомых людей, тех самых творческих фриков, которых немного стеснялась перед Марком и к которым, по иронии судьбы, сбежала от него же.
— С новым годом! — продолжало звучать вокруг, и я, смеясь вместе со всеми, салютовала пустым бокалом, который, кто-то незаметно поменял на полный, подпрыгивала, обнимаясь с незнакомцами, при этом озираясь вокруг, чтобы вовремя увидеть Марка или Вадима и скрыться от них. В том, что мне придется туго, когда меня обнаружат, я ни секунды не сомневалась.
