Неприкаянно шатаясь вечер за вечером из угла в угол, тратя время на пустые и бессмысленные занятия, я забросила даже свой главный проект — сайт помощи страдающим от саморазрушения, наш клуб анонимов со странностями, который совсем недавно был мне вторым домом. Ребята-модераторы почти за год его существования и так научились справляться без меня. А еще мне было стыдно перед теми, кому помогли мои строки, и кто пришел поздравить меня с выходом книги, а я взяла и сбежала от них.
Да, никто не попрекал меня этим поступком, некоторые даже шутили, что я писатель и мне положено быть немножечко сумасшедшей. Но я не могла не заметить тонкую невидимую стенку, вставшую между нами с того памятного августовского дня. Теперь смотрители форума, продолжавшие жить проблемами подписчиков, были им гораздо ближе, чем я, ушедшая в свою жизнь и в шумный мир писательских развлечений.
Связь с еще одним моим детищем была безвозвратно потеряна — вслед за рукописью, второй птенец оперился и уверенно выпорхнул из гнезда.
Я же, чтобы не остаться совсем одной, продолжала регулярно бегать на различные вечеринки, капустники и творческие сборища, заполняя этим бесполезным шумом тишину в сердце. Иногда с чувством скрытой тревоги, я думала о том, что сказал бы Вадим, если бы увидел, как складывается моя писательская жизнь. Уж он точно не погладил бы меня по голове и не одобрил привычку залихватски трещать о последних сплетнях, щедро запивая несвежие разговоры шампанским, чтобы хоть как-то погасить осадок от подобного отдыха.
Чем дальше, тем чаще я вспоминала о нем — о моем бескомпромиссном учителе, привевшем меня в мир, где я сейчас так радостно и легкомысленно прожигала жизнь, и удивлялась, почему мы до сих пор не пересеклись ни на одном из мероприятий, ведь я посещала почти каждое из них. Пару раз, поддавшись порыву откровенности под воздействием коктейлей, я чуть было не задала вопрос о Вадиме кому-то из случайных знакомых в полной уверенности, что узнаю хоть что-нибудь. Ведь в нашей тусовке невозможно было держать в секрете подробности из собственной жизни, даже очень постаравшись. Слухи и сплетни все равно просачивались по капле и бурно обсуждались. Но его имя не было на слуху этой осенью, и вскоре я начала подозревать, что немногочисленные тихие разговоры о нем тут же стихают при моем появлении.
Так мои новоявленные «друзья» отплатили мне за нежелание откровенничать о подробностях наших взаимоотношений с Вадимом.
Тем не менее, то тут, то там, по капле я собирала информацию и вскоре начала догадываться, что в Киеве он наездами, так как с головой ушел в какой-то очередной проект-расследование, с преподавательской деятельностью завязал и с головой окунулся в путешествия-авантюры-приключения.
С чувством невероятной горечи я понимала, что не только нанесла ему удар в спину, но и посодействовала отказу от любимого дела — уходу из университета. Конечно же, Вадим не мог оставаться там после всех бурных обсуждений нашей скандальной связи, ловить на себе сочувствующие взгляды коллег и утешения в стиле: «Вот такие вот они, студентки-вертихвостки». Это было для него оскорблением едва ли не большим, чем мой неожиданный отказ. Причем оскорблением регулярно повторяющимся — в обществе всегда любили жалеть и делали это с завидным упорством, тайно злорадствуя. Поэтому, чтобы начать новую жизнь, Вадиму пришлось бросить все.
Эта новость изводила меня день за днем. Трудно было представить себе учителя более талантливого и харизматичного, чем он. И теперь по моей вине университет лишился одного из лучших преподавателей, а студенты потеряли главного вдохновителя и организатора работы всех клубов, брифингов и прочих неформальных мероприятий, которыми славился мой бывший ВУЗ.
И все это из-за одного необдуманного поступка одного очень неуравновешенного человека.
Я гнала от себя эту навязчивую мысль невыносимо длинными осенними вечерами, плавно перетекающими в хмурые и затяжные зимние сумерки. Но в мозгу упорно стучал молоточек: «Это ты, это ты виновата». И заглушить его могла только новая компания, только новый вечер, проведенный за обсуждением глупых и пустых новостей, только новый паб или концерт, любой новый повод убежать из квартиры, которая без Марка так и не стала мне родной.
От полного отчаяния меня спасало лишь приближение окончания года, предпраздничная атмосфера, которой был пропитан воздух на улицах, и веселое настроение в компаниях, с которыми я предпочитала коротать вечера.
Но главной новостью, вселявшей в меня надежду, было то, что Марк, наконец, сможет вырваться ко мне на целую неделю.
Неизвестно, какими правдами и неправдами ему почти удалось выбить себе такой длительный отпуск. В телефонном разговоре он, шутя, упомянул, что пришлось потребовать счет за все выходные, проведенные на работе. Но я-то понимала, что это была шутка лишь отчасти, и до конца декабря продолжала жить, как на иголках, опасаясь, что его план сорвется.
Как оказалось, мои страхи были не напрасны — по хмурому тону Марка в очередном разговоре я поняла, что снова что-то стряслось, на работе очередной аврал и его присутствие рядом в момент перехода из 2002-го в 2003-й находится под большим вопросом. Узнав эти неутешительные новости, я по-настоящему запаниковала. Марк никогда не был суеверным, но сейчас я чувствовала, что он разделяет мои мысли по поводу важности совместной встречи нового года.
Я точно знала — эта ночь должна стать знаковой для нас. В 2003-й нам нужно было войти только вместе, и тогда уверенность в том, что все противоречия удастся преодолеть, только окрепнет. Раздельное празднование казалось мне недобрым знаком, и я прекрасно понимала, что после этого терпение Марка лопнет, и он поставит вопрос о жизни на два города ребром. И как когда-то в старших классах нам придется решать, чью мечту нужно будет принести в жертву ради того, чтобы иметь возможность быть вместе всегда.
Поэтому, каждый день, каждый час, оставшийся до новогодней ночи, мы воспринимали как угрожающее щелканье стрелок на часах взрывного механизма. Момент, который должен был решить все, приближался, а ясности в ситуации так и не прибавилось.
Чтобы хоть как-то сбавить градус напряжения в наших разговорах, я принималась трещать о совершенно посторонних, суетливых, бытовых вещах. Только они, такие раздражающие, могли немного отвлечь нас от тягостного ожидания. Мне вдруг захотелось встретить новый год не дома, а в шумной компании, в каком-нибудь новом, интересном заведении. Заодно я могла показать Марку свою жизнь, доказать, что она совсем не бессмысленна и пуста, а те самые творческие личности, о которых он отзывался с неизменной иронией, люди не без греха, конечно, но с ними тоже есть о чем поговорить.
А еще я хотела застраховаться от одиночества в новогоднюю ночь, потому что была уверена — ситуация с приездом Марка так и не разрешится благоприятно. К моему удивлению, Марк, никогда не бывший поклонником шумных тусовок, неожиданно согласился. Видимо, в собственные шансы на приезд он верил еще меньше, чем я.
Однако это не помешало мне с головой окунуться в предновогодние хлопоты: бронирование столика, покупку нарядного, обязательно сногсшибательного платья (после нескольких месяцев разлуки Марк должен был увидеть меня красивой) запись к парикмахеру, обсуждения по телефону праздничной программы и меню новогодней ночи.
