— Ты. Бросил. Меня. Отказался. Насовсем. Сам отказался! — повторила я, чувствуя, как ярость поднимается во мне, захлестывая с головой. Ярость за его прошлое решение, за сегодняшнее непонимание ситуации, за все эти годы по отдельности.
Марк озадаченно заморгал, пытаясь понять причину такого резкого перехода от нежности к гневу. Получалось это у него из рук вон плохо, быть гибким он никогда не умел.
Поколебавшись еще пару секунд, он, видимо, решил не обращать внимания на обвинительные нотки в моем голосе, и снова попытался привлечь к себе. Подобное легкомыслие разозлило меня еще больше. Я зашипела, словно разъяренная кошка, отпрыгивая от него.
— Ты бросил меня, а теперь появился! — теряя контроль над собой, закричала я, впадая в настоящее бешенство. — Именно сегодня… чтоб тебя! — и тут, видимо, для торжества реальности, а не образа влюбленной девочки из прошлого, я совершила то, чего прежняя Алеша сделать никак не могла.
Отступив еще на шаг, я изо всей силы, наотмашь, не раскрытой ладонью, а гневно сжатым кулаком, ударила Марка по лицу. От злости удар поучился очень сильным, хотя и не по-боксерски точным. Прыгая на месте от боли отдачи, которая выстрелила в локоть, я, тем не менее, решимости не теряла — и тут же, пользуясь тем, что Марк и не думал защищаться, врезала ему левой, но более привычно, по-женски, наградив звонкой пощечиной.
Марк все так же, не произнося ни слова, удивленно смотрел на меня, держась одной рукой за пылающую щеку, а другой утирая капли крови с рассеченной мои неуклюжим ударом губы. От негодования, сжигавшего меня буквально секунду назад, не осталось и следа. Охнув, я бросилась искать в кармане платья салфетку или платочек, которых, конечно же, там не оказалось — у меня никогда не было под рукой ни салфеток, ни платочков. Поэтому, наплевав на все нормы гигиены, я налетела на Марка, пытаясь голыми руками утереть следы собственных побоев:
— Марк! Прости-прости-прости меня! Я не хотела! Нет, хотела, конечно же, но не так! Что же… что я наделала! А хочешь, тоже ударь меня? Тебе можно! Тебе ведь всё-всё можно! — мне внезапно стало страшно, что Марк отшатнется от меня, такой непривычно другой и агрессивной, не примет и уйдет.
И я буду сама в этом виновата. Да, из-за его решения мы потерялись так надолго, но нам было по семнадцать лет! И мы оба, не только я одна расплатились за это. И если уж спрашивать за такой шаг, то не подобным же образом — среди бела дня избивая на улице. На нас и так уже стали косо поглядывать прохожие. Благо, жители мегаполиса, привыкшие к самым экзотическим происшествиям, вмешивались в происходящее только в случае крайней неадекватности ситуации. Наша, похоже, еще такой не считалась.
От всех этих безумных мыслей и попыток загладить вину меня отвлек странный звук. Чем дальше, тем громче он становился, повергая меня в молчаливый столбняк.
Забыв о разбитой губе и, видимо, совсем не чувствуя боли, Марк смеялся. Смеялся от всей души, запрокинув голову, громко, заразительно, как когда-то в детстве. Наконец, извлекая из кармана носовой платок (вот у кого никогда не было проблем с нужными вещами под рукой) он приложил его к ссадине и снова посмотрел на меня долгим пронизывающим взглядом.
— Ну что за черт, — наконец, выдохнул он. — Алеша! Вот теперь я точно верю, что ты настоящая!
От звуков его голоса, который я так отчетливо помнила, но который уже не надеялась услышать, остатки самообладания изменили мне, и я снова набросилась на Марка с очередной порцией неуклюжей заботы. Я обнимала его, осыпая быстрыми, «лечебными» поцелуями, шепча новые извинения и призывы к мгновенному отмщению с его стороны, ощущая на губах слоновато-сладкий привкус его крови, подтверждавшей реальность происходящего. Это суетливое раскаяние продолжалось бы бесконечно, если бы Марк резко не прервал его, поймав мои губы своими — и этот его порыв не имел ничего общего с моими поверхностно-испуганными поцелуями.
Понимание того, что он не бредит, не спит и не сошел с ума, тут же вернуло ему уверенность в происходящем, а заодно и всегдашнюю решительность поступков. Я оказалась не призраком, а Марк был человеком из плоти и крови, которая бушевала в венах, разрывая в мелкие клочки его всегдашние сдержанность и самоконтроль. И он целовал меня — бездумно, яростно, требовательно, держа одной рукой на весу так, что мои ноги парили в воздухе, над раскаленным асфальтом, над всей землей, а я ощущала небывалую легкость и совершенно не боялась упасть с высоты своего неожиданного рая. Другую руку таким привычным и почти забытым жестом он запустил в мои волосы, лишая малейшей возможности отвертеться, выдохнуть или заговорить. Да я больше и не думала об этом.
Дикое, первобытное, багровое чувство, вырвавшееся из самой глубины сердца, захлестнуло меня с головой, лишив возможности слышать и понимать происходящее. На несколько минут окружающий мир пропал, растворился, и на всей земле остались только я и Марк — ослепленные и оглушенные нашей любовью.
И все остальное было уже не важно.
Глава 5. Встреча
Мы могли бы застыть в этом мгновении навечно, не принимая в расчет окружающую реальность, если бы она не была так категорична в стремлении заявить на нас свои права. Постепенно настоящее вновь стало вторгаться в наш мир резкими звуками, самым настойчивым из которых был звонок мобильного телефона в кармане Марка. Неугомонный абонент набирал номер уже несколько раз, без передышки, заставляя несчастный аппарат так истошно пищать, что эта истерия могла бы разбудить мумию в гробнице, а не только сбросить на землю двух влюбленных.
— Да что же это… Кто это еще? — возмущенно зашептала я, в то время как Марк, аккуратно опуская меня на асфальт и по-прежнему придерживая свободной рукой, другой достал телефон и, наконец, ответил на звонок:
— Алло, да! — резко выдохнул он, пытаясь не выдать волнения голосом. — Да. Да. Нет. Ты опоздал. Я повторяю — ты опоздал. Не важно! — и решительно нажал на кнопку отбоя.
— Вот и молодцы! Вот и поговорили! — все больше узнавая прежнего Марка, прокомментировала происходящее я, не в силах сдержать нервный смешок.
— Алеша, — он смущенно улыбнулся. — А у меня сейчас экзамен.
Фраза эта прозвучала достаточно неожиданно даже для сегодняшнего весьма бурного дня.
— У тебя сейчас… что?
— Экзамен. Ну, не прямо сейчас, есть еще… — он поднес к глазам свободную руку, на которой были часы. — Есть еще двадцать пять минут… уже двадцать четыре, — не отрывая взгляд от циферблата, уточнил Марк — и тут я все-таки не выдержала и рассмеялась. Даже в такой безумной ситуации он не мог изменить своей излюбленной точности формулировок.
— А куда тебе надо? — понимая, что времени хватает только на самые главные вопросы, я не стала выспрашивать, что еще за экзамен в самом конце лета, да и, по идее, после выпуска из университета.
— Я плохо знаю город, но, думаю, недалеко отсюда, — и он назвал адрес.
Я почувствовала, как сердце делает очередной кульбит — место назначения находилось в двадцати минутах езды от центра, и это без учета постоянных пробок на дорогах.
