— Нет, не собираемся.
Плезанс почувствовала, что краснеет. Слава Богу, ей нельзя было отрываться от работы, и она могла не смотреть в лицо девочке.
Мойра, которая в это время добавляла сало в один из двух висевших над огнем котелков, хмуро сдвинула брови:
— Он заставляет тебя спать с ним, потому что ты его служанка?
— Нет, Мойра, он ни к чему меня не принуждал. Видимо, мне не хватило сил соблюсти приличия.
— Или ему.
— Да, наверное, мы оба оказались слабы. Скоро мы с тобой сможем делать свечи из восковницы
[4]
.
— Они мне нравятся больше, чем сальные. Жалко, что ягод не так много, как животного жира.
— Да, жалко. — Плезанс сделала глубокий вдох, приготовившись более подробно поговорить о Тирлохе. — Мы с Тирлохом поступаем неправильно. Я не хочу, чтобы ты думала, будто это нормально. Все, что я говорила про честь и доброе имя женщины, остается в силе.
— Тогда почему ты это делаешь? Потому что любишь его?
— Мойра…
— Не бойся, я ничего ему не скажу. Ведь это не мое дело, верно? Ты любишь его и ложишься в его постель, но он не зовет тебя под венец.
— Если совсем коротко, то да. Ну, что ты нахмурилась? Нет такого закона, который обязал бы его на мне жениться. Даже не знаю, как тебе это объяснить…
— Не надо со мной церемониться, Плезанс. Можешь говорить как есть. В здешних краях мы рано постигаем законы природы. Я знаю, что люди так же, как и животные, имеют потребность спариваться. Просто у них это происходит не в какой-то определенный сезон, а круглый год. Они могут испытывать такую потребность хоть каждый день и занимаются этим в браке или вне брака, по любви, или ради денег, или… — тихо добавила она, — из склонности к ненависти и насилию.
Мойра явно вспомнила то, что случилось с ее мамой. Плезанс обняла девочку и, к своему восторгу, почувствовала, как маленькие ручки обнимают ее в ответ. Ласково улыбнувшись друг другу, они наконец разжали объятия и вновь занялись изготовлением свечей.
— Мне не хочется говорить об этом, Мойра. Получается, что я учу тебя одному, а сама делаю совсем другое. Я внушаю тебе правила хорошего поведения, но не подкрепляю их личным примером. Конечно, там, где я жила раньше, мое имя замарали грязью, и это сильно подорвало мои жизненные убеждения, однако я не могу списать всю вину на обстоятельства моего прошлого. Просто я оказалась слаба, но ты, когда вырастешь, ни в коем случае не должна вести себя так, как я.
— Но я не считаю, что ты ведешь себя плохо. Здесь есть над чем подумать. Я видела, как Тирлох к тебе приставал, Плезанс. У себя дома ты могла бы отдохнуть от его назойливых домогательств, но ты была здесь, в его услужении, и он не дал тебе времени прийти в себя, чтобы сказать «нет».
— Не надо винить Тирлоха, Мойра.
— Да нет, я вовсе не собираюсь его винить, и все же он поступил нехорошо. Ты права, Плезанс. Это непростая тема для разговора. Здесь есть слишком много тонкостей. Просто скажу, что я тебя прекрасно понимаю. Можно быть хорошим человеком и пытаться вести себя так, как принято в добропорядочном обществе, однако это не всегда получается. Как говорит Тирлох, люди есть люди. Среди нас нет ни одного святого.
— Да, и ему ли это не знать? — протянула Плезанс и хитро улыбнулась, когда Мойра засмеялась.
За дневными делами Плезанс поняла, что Мойра не только говорила не по годам мудро, но и совершенно искренне. С ее стороны не будет ни упреков, ни ложных ожиданий, и слава Богу! Облегченно вздохнув, Плезанс послала Мойру за Тирлохом — пусть зовет его к ужину. Если бы девочка осуждала их или подталкивала к свадьбе, жизнь стала бы невыносимой для всех. «Интересно, а задумывается ли Тирлох хоть на минуту о чувствах своей сестры? — спрашивала себя Плезанс, накрывая на стол. — Он утверждает, что да, но это еще не значит, что так оно и есть».
Увидев идущую к нему Мойру, Тирлох положил топор, которым колол дрова для камина. С тех пор как она вернулась, он всячески избегал общения с сестрой, но при этом чувствовал себя довольно глупо и испытывал угрызения совести. По ночам они с Плезанс старались встречаться украдкой, но он не сомневался, что Мойра прекрасно знает об их отношениях. Он часто ловил на себе ее серьезный испытующий взгляд, от которого ему становилось неловко. Тирлох понимал, что должен набраться мужества и поговорить с девочкой. Хватит перекладывать решение всех конфликтов на хрупкие плечи Плезанс.
— Плезанс накрывает на стол, сейчас будем ужинать, — объявила Мойра.
— Сейчас приду, — буркнул Тирлох.
Но Мойра не собиралась уходить.
— Ты должен жениться на Плезанс.
Схватив свои инструменты, он метнул в сестру прищуренный взгляд и быстро пошел к сараю.
— Это она так сказала?
Мойра побежала за ним, стараясь не отставать от широкого шага брата.
— Нет. Она сказала, что нет такого закона, который обязал бы тебя жениться.
— Она права.
Пока он убирал вещи в сарай, Мойра ходила за ним по пятам и говорила дальше:
— Я слышала, что мужчина обязан жениться на женщине, которую соблазнил. Говорят, это будет честный поступок. Но если Плезанс — девушка легкого поведения…
Тирлох резко обернулся к сестре. Ее невинные глазки не вызвали в нем доверия.
— Легкого поведения? Девочкам нельзя говорить такие вещи.
— Джейк сказал, что так называют девушку из таверны, которую легко уложить в постель.
— Но тебе этого повторять не следует. И потом, Плезанс не такая девушка. Совсем не такая.
— Значит, она хорошая женщина?
— Да. И не смей говорить о ней плохо!
— Я никогда не буду говорить о ней плохо. И все-таки как насчет чести?
— Проклятая честь! — Тирлох размашисто вышел из сарая, сердито взглянул на сестру, которая неотступно следовала за ним, и запер дверь. — Прекрати, Мойра. Ты слишком мала, чтобы играть в эти игры.
Она пожала плечами:
— Если она не проститутка, значит, она хорошая женщина. И значит, ты должен на ней жениться.
Тирлох вздохнул и, вдруг избавившись от своего раздражения, прислонился к двери сарая.
— Так сказали бы в деревне.
— Но ты не хочешь на ней жениться.
— Нет.
— Она говорит, что ты не заставлял ее с тобой спать.
То, что Плезанс так подробно обсуждала этот вопрос с Мойрой, почти не удивило Тирлоха. В глубине души он подозревал, что она будет использовать девочку для того, чтобы заставить его на ней жениться. И он ждал с ее стороны какого-то коварства, но его не было и в помине. Теперь к его подозрениям частенько примешивалось чувство вины. Плезанс вела себя совсем не так, как он ожидал. Однако он по-прежнему держался настороже. Интуиция подсказывала ему, что сейчас любой ее отпор или предательство станут для него ударом, на фоне которого ее вустерское вероломство покажется всего лишь мелким проступком. Осознание этого вызывало в нем попеременно то тревогу, то досаду.
