Покойная Галина Васильевна Старовойтова, российский депутат, пересказывала мне тогда слова правозащитника Сергея Адамовича Ковалева:
— А ведь нам еще придется погибнуть, защищая коммунистов, когда толпа потребует повесить их на фонарях.
Бог миловал. Не понадобилось. Галину Васильевну убьют в Питере. Сергей Адамович опять окажется в роли диссидента. Те, кого они собирались спасать и защищать, вернутся в руководящие кресла.
После ареста Крючкова его первый заместитель генерал Шебаршин ровно одни сутки — с полудня 22 августа до двух часов дня 23 августа — возглавлял КГБ. Леонид Владимирович успел провести заседание коллегии и подписать приказ о департизации КГБ. Парткомы в комитете прекратили свою деятельность.
Утром в пятницу, 23 августа, Шебаршин занял бывший кабинет Крючкова. Он приказал вильнюсским чекистам, которых добивавшиеся независимости литовцы блокировали в райотделах, не применять оружия. Выпустил из Лефортовского следственного изолятора лидера Демократического союза Валерию Ильиничну Новодворскую. Приказал личному составу центрального аппарата покинуть здание, оперативную картотеку вывести за город. Больше он ничего сделать не успел.
В разгар совещания, которое проводил Шебаршин, позвонил Горбачев:
— Появитесь у меня через полчаса!
К двум часам Шебаршин приехал в Кремль. Горбачев встречался с руководителями республик. Шло заседание Государственного совета.
Вызвали Шебаршина.
Михаил Сергеевич объявил:
— Я назначаю председателем КГБ товарища Бакатина. Отправляйтесь сейчас же в комитет и представьте его.
Для самого Вадима Викторовича Бакатина, бывшего министра внутренних дел, назначение стало неожиданностью. Его без предупреждения пригласили в кабинет Горбачева в Кремле, где сидели президенты союзных республик.
Михаил Сергеевич сказал:
— Вот мы тут все вместе решили предложить вам возглавить Комитет государственной безопасности.
В дни августовского путча Бакатин повел себя лояльно к президенту Горбачеву, не захотел сотрудничать с ГКЧП. Звонил министру обороны Язову с просьбой не штурмовать Белый дом. Его твердость была вознаграждена.
Бакатин предложил вместо себя академика Юрия Алексеевича Рыжова, который в Верховном Совете СССР возглавлял Комитет по безопасности. Рыжов, человек порядочный и прогрессивный, пользовался уважением. Но на Лубянку хотели отправить человека более жесткого и решительного.
Бакатину президенты объяснили, что КГБ в нынешнем виде должен перестать существовать. Вадим Викторович отправился на площадь Дзержинского принимать дела и проводить первое совещание коллегии комитета.
Иваненко:
— И я вместе с Бакатиным поехал на Лубянку. Он попросил меня присутствовать при представлении. Он тоже нервничал страшно, потому что дело для него незнакомое. Тут еще вмешалась прокуратура. Пришли с обыском в кабинет Крючкова. Пришлось в этом обыске участвовать. А в окно выглянешь — нет памятника Дзержинскому…
Августовский путч привел к полному крушению лагеря противников реформ. Все то, чего никак не удавалось добиться, совершилось в одно мгновение. Радикально переменились настроения в обществе. Противников реформ смело с политической сцены, их сторонники были испуганы и деморализованы. Партийные структуры были распущены. Партийно-политические органы в армии, на флоте, в КГБ, МВД и железнодорожных войсках упразднены.
Борис Ельцин приостановил деятельность российской компартии, а потом вообще прекратил деятельность КПСС. 24 августа Горбачев сложил с себя полномочия генерального секретаря ЦК КПСС и предложил ЦК самораспуститься.
До путча казалось, что социалистическая идеология еще сильна. Но кто именно верил в коммунистическую перспективу? Руководители и аппарат многочисленных коммунистических партий, существовавших тогда в стране (КПСС плюс республиканские компартии, а в некоторых республиках их было по две) твердили старые лозунги. Но куда показательнее та скорость, с которой — до Егора Тимуровича Гайдара! — партийные функционеры по всей стране бросились коммерциализировать партийное хозяйство (здания, дома отдыха, гостиницы, машины) и партийные денежки! Поверили, значит, в рынок-то, поняли, что к развитому социализму возврата нет.
После путча сторонники реформ обрели огромный моральный авторитет, который позволял им действовать смело и решительно. Даже те, кто еще сомневался, решительно встали на сторону Ельцина, новой российской власти, увидев в политике Белого дома надежду на нормальную жизнь.
25 августа Ельцин объявил все движимое и недвижимое имущество КПСС и КП РСФСР, включая партийные вклады в банках, государственной собственностью. Право пользования партийным имуществом передавалось правительству и местным органам власти. Министерству иностранных дел России поручалось обратиться к правительствам других стран с просьбой сообщить о размерах партийных средств, размещенных за рубежом.
ЦК КПСС прекратил свое существование. Комплекс зданий ЦК и МГК КПСС на Старой площади был опечатан. Все эти здания взял под свой контроль мэр Москвы Гавриил Попов. Он считал это символическим событием. Здания ЦК КПСС охранял отдельный мотострелковый батальон дивизии особого назначения внутренних войск МВД СССР имени Ф. Э. Дзержинского. На всех КПП стояли прапорщик из КГБ и солдат из батальона. Геннадий Бурбулис как государственный секретарь России подписал документ, разрешающий мэрии занять здание ЦК. Попов договорился с КГБ, что будет снята охрана здания, но чекисты оставят за собой подземный комплекс, куда входят бомбоубежища, узел связи и пункт управления.
Через несколько дней после путча я пришел на Старую площадь. Там было пустынно — ни одного человека. Двери распущенного ЦК закрыты. Оконные стекла уже успели покрыться пылью. Незабываемое зрелище. А ведь в советской системе это был центр власти. Но в те дни сама система перестала существовать. И общество — вне зависимости от политических взглядов — радовалось счастливому избавлению от надоевшей и опротивевшей всем власти. Революция! А революция — это народная стихия, которая вовлекает в этот водоворот и тех, кто вовсе и не собирался ничего свергать.
Победа над путчем поставила немногочисленное демократическое крыло в положение победившей стороны. Абсолютное меньшинство вдруг оказалось властью. Но достаточно узкий круг молодых политиков и экономистов не был готов принять на себя управление страной, не имея для этого ни механизма власти, ни практической программы. Еще вчера они намеревались вести долгую борьбу в роли оппозиции, что, возможно, позволило бы им подготовиться к новой роли. Но путчисты-неудачники спровоцировали революцию, которая внезапно очистила политическое пространство.
Геннадий Бурбулис:
— У нас не было плана реформ, мы не были готовы к таким форсированным сверхответственным решениям и действиям. Нам не позволили эволюционно находить ответы на исторические вызовы.
Партийный аппарат и госбезопасность утратили контроль над обществом. Сколько десятилетий система казалась непоколебимой, несокрушимой, всемогущей! Но она пребывала таковой только до того момента, пока оставалась цельной. Стоило изъять всего один элемент — насилие! — как все рухнуло. Люди утратили страх перед начальством. На короткий исторический момент исчезла ничем не ограниченная власть, которая распоряжалась каждым нашим шагом. Словно слетела низкая, давящая крыша, и открылось небо.
