— Юлей, Машулей, Натулей… — Марина пожала плечами. — Макс с Крисом всегда в другую сторону смотрели, когда он меня тискал. Только ты пытался помешать.
— Ты же знаешь…
— Ладно. Проехали. Я ухожу. Совсем. Извини.
— Марин, я с ним поговорю… Да нахер разговоры! Я заставлю его уйти из группы!
— Которую вы же вдвоём и создали? Сможешь доказать, что ты теперь в «Надеждах» самый главный? А Макс с Крисом тебя поддержат? — она иронично улыбнулась. — Нет, Майк. Просто мой тебе совет: девок в группу не берите. Возьмите хорошего парня солистом. И ноу проблем. Главное, не молоденького совсем. А то мало ли что Стёпе в голову взбредёт в один прекрасный момент.
— Зачем ты так?
— Как зовут того продюсера из «Твайлайта»? Не этого… второго…владельца клуба.
— Муратов. Ренат Муратов. Он…
— И где этот клуб? В каком районе?
— На Кольцевой, возле парка «Радуга». Дай мне свой новый номер. Ты же его поменяла?
— Поменяла. Не дам, — она уселась на мотоцикл. — Если обо мне будут расспрашивать, скажи, ты мой номер не знаешь. И где живу, не знаешь. Хорошо, что ты этого не знаешь, Миша, ты слишком… мягкий и уступчивый. Ты очень хороший. Прощай.
Она отъехала на несколько километров вдоль моря и остановилась. Музыка, музыка. Ей срочно нужна подходящая музыка. Всё лечится правильно подобранной музыкой. Моррисончик, милый, где ты? Спаси меня, мёртвый поэт! В наушниках зазвучал голос Джима Моррисона:
Жду, когда ты придёшь.
Жду твоей песни.
Жду, когда ты объяснишь, что пошло не так.
Это самая странная жизнь из всех, что я знал. [2]
Марина просмотрела карту, выбрала путь через мост и въехала в Мергелевск через ту часть города, которую совсем не знала, новую, с аккуратными зелёными зонами и широкими улицами. Поплутала по дорогам и остановилась перед серо-стальным зданием в стиле хай-тек, из-за сложных геометрических форм напоминающим постройки из фильмов о далёком и прогрессивном будущем. Она сняла шлем и долго стояла, глядя на «Твайлайт».
— Значит… ты всё-таки сделал это. Осуществил свою мечту. Я рада за тебя… Видишь, всё к лучшему. Всё было к лучшему.
В плеере телефона зазвучала «Unhappy Girl»[3], и, отъезжая от парка, Марина нажала на «стоп».
* * *
Мергелевск, ЮМУ, декабрь 2006 года
Ольга Сергеевна тяжело присела на стул, взяла в руки фотографию:
— Значит, всё-таки этот мальчик? Ты же говорила…
— Мама, — Марина счастливо зажмурилась, — всё так быстро произошло!
— Нерусский какой-то, — пробормотала Ольга Сергеевна. — Ты уверена? Знаешь, они какие, нерусские? Дома посадит, заставит детей только рожать и растить. Раз в месяц выгуляет в ресторан на семейный праздник, и опять дома сиди.
— Мама! — возмутилась Марина. — Я вообще-то пока замуж за него не собираюсь!
— А почему нет? Вот у меня одна клиентка за армяна вышла. Как сыр в масле катается, дом, деньги, а сама — русская. И семья его против не была, сразу…
— Мама!
— Нерусские часто хорошие, почтительные, дети, опять же, красивые… как их… метисы…
— Мама, ты смеёшься, что ли? — Марина с подозрением уставилась на Ольгу Сергеевну.
— Да шучу я, шучу. Просто мне тревожно. Иногда смотрю на тебя в последнее время и думаю: три месяца прошло с твоего поступления сюда, ты была такая малышка, а тут сразу девушка, и парень есть уже. Быстро всё как-то. Мне страшно от того, что ты такой красавицей выросла. Я такой не была, но и то… Надеюсь, твой… Ренат тебя защитит.
— Да, он меня защищает. Ревнует и охраняет от всех.
— Я ж говорю, нерусский!
— Мама!
— Ладно, солнышко, пойду. Мне ещё собираться и билет взять.
— Ты точно решила, что будешь дома Новый Год встречать? Мы же всегда с тобой вместе встречали, всегда!
— Так, солнышко, сейчас всё по-другому. Ренат-то твой, небось, обидится, ну как зарэжэт меня!
— Опять смеёшься?!
— Мариночка, ты знаешь, как я тебе доверяю. Моя доченька самая умная, благоразумная, думающая. Главное, не позволяй любви разум заслонить… нет, о чём я говорю? Ты скромная и порядочная девочка. Рената я твоего, конечно, ещё не знаю, но раз он тебе понравился, значит, тоже хороший. Когда ты нас познакомишь? Давай после праздников! Но в случае чего, сразу звони! А я с бабушкой повидаюсь, тётей Верой, отдохну целых десять дней! Счастье-то какое! А ты звони! Звони каждый день! Ты же знаешь, это я с тобой такая спокойная и покладистая, а без тебя буду думать и переживать! Ну не могу я иначе! Я твоя мама! Каждый раз от тебя с кровью отрываюсь!
— Я знаю! Ты самая лучшая мама на свете! Я буду звонить каждый день!… Мам, ты выглядишь очень уставшей. Этот твой бронхит всё не проходит… меня это тревожит! Ты ещё раз у врача была?
— Конечно! И в Гоголево ещё схожу, после Рождества. Не волнуйся, подлечусь за выходные!
— Обещай! Я тебя очень люблю, мама!
— И я тебя, солнышко! Пусть этот новый год принесёт тебя только радость!
…
— Так, Михеева, стоять! Куда?
Не успела Марина вылететь из аудитории, как Ренат уже держал её за плечо и подозрительно оглядывался.
— Я кушать! Мне надо очень-очень быстро! У меня пересдача по английскому! — затараторила Марина. — А то меня не допустят! Отпусти, я побегу!
— Много бегать вредно. Когда у тебя пересдача?
— На четвёртой паре. Мне ещё повторить нужно.
— Ладно, идём.
— Куда ты меня ведёшь? Мне надо в столовую. У меня же талоны!
— Ты правда думаешь, что девушка Рената Муратова будет и дальше кушать, — Ренат передразнил её интонацию, — перловку и запивать её компотом из сухофруктов?
— Что ты имеешь против компота из сухофруктов?
— Ничего. Я тебе его даже закажу в кафетерии. Там его действительно из груш и абрикос варят, а не из лимонной кислоты.
— Я не хочу, чтобы ты на меня тратился!
— Ты не можешь тут чего-то хотеть или не хотеть. Это — область моего влияния, и не надо в неё влезать. Я же не говорю тебе, какую губную помаду выбирать. Кстати, — Ренат остановился, достал из кармана носовой платок, вкусно пахнущий каким-то мужским парфюмом, и вытер ей губы.
— Эй! — возмутилась Марина.
— Слишком ярко. После пар пойдём в торговый центр и купим тебе что-нибудь попроще… гигиеническую, с клубничкой, ням-ням.
— Ты всё-таки… точно… нерусский!
— У меня мама русская, зовут Надя, — невозмутимо сообщил Ренат, — работает в детском садике. А отца зовут Тимур, он химик-технолог, любит говорить, что мужчина и женщина равны, но неодинаковы. У меня ещё трое братьев.
