— А что? — Ренат пожевал губами. — Звякну-ка я Макару. Пусть удочки подвезёт. Через полчаса рассветёт как раз.
— Пивка, тёмненького, и закусочку, — подхватил Олейников и вдруг замер: — Тихо.
Вадим и Ренат тоже застыли. Артём приложил палец к губам и начал медленно подниматься по осыпи. Он дошёл до кустов метельника и, помахав друзьям, скрылся в зарослях. Через минуту из кустов раздался возмущённый женский вопль и Олейников появился на верху холма. Он нёс Ксюшу на руках. Девушка брыкалась, но без прежней резвости. Одна нога Ксении была босой, мятую туфельку певица держала в руке. Артём стал осторожно спускаться, поучительным тоном выговаривая что-то беглянке. Девчонка фыркала, как злая кошка.
Ренат с умилением заулыбался, сложив руки на груди:
— Вадя, а ну сфоткай его!
— Зачем?
— Как зачем? Такой кадр! Всю жизнь оставшуюся будем братана шантажировать, тебе — оружие против Аллочек всяких, пусть Портос сам твоих потенциальных невест нейтрализует. Иначе смерть от Настиной руки.
— Тут темно, — сказал Вадим. — Вспышка не достанет.
— Нет у тебя чувства юмора, Ярник. И никогда не было.
Артём усадил Ксюшу на обломок бетонной плиты. Ксения выглядела побеждённой, но не сдавшейся. На щеках у неё подсыхали разводы от слёз, но выражение лица было воинственным. Девушка шмыгнула носом, бросила на обступивших её мужчин недобрый взгляд и угрюмо спросила, обращаясь к Ренату:
— Дяденька, а вы точно тот самый Муратов?
— Точно, — сухо подтвердил «дяденька». — Тот самый.
Вспышка на Ксюшином телефоне была хорошей и до Рената вполне достала. Девушка принялась деловито стучать по экрану.
— Она тебя «пробивает», — прошептал Вадим на ухо Муратову.
— Пусть, — краем рта ответил тот.
Артём посмотрел на девчонку с жалостливым участием, кивнул на её ногу:
— Лодыжку вывихнула, я вправил. У нас в спортзале такое часто бывало. В воду ногу поставить надо. Жаль, лиман несолёный, солёная вода от отёков самое то.
Ксюша захлопнула телефонный футляр-книжечку:
— Раньше надо было сказать. Вам вообще повезло, что у меня деньги на мобильном закончились. Иначе, я бы позвала… кое-кого…
— Ты зачем убегала? — устало спросил Ренат. — Мы что, на бандитов похожи?
— Ещё как! Особенно вы!
Муратов смущённо поскрёб щеку:
— Всё равно, сначала разобраться нужно было. Обошлось бы без травм.
— Если бы я с каждым «режиссёром-продюсером» разбиралась, травм у меня было бы гораздо больше. И не только моральных, — девчонка зло сощурилась. — Ваше предложение? — Ксюша хотела положить ногу на ногу, ойкнула и потёрла лодыжку.
— Прослушаться в «Твайлайте». Мы ставим мюзикл.
— Это какая-то подстава? Шоу «селебрити[3] разводят простых смертных»? Где скрытая камера, где? — Ксюша завертела головой. — Или вы всё-таки извращенцы? А что? Что вам мешает быть сразу и продюсером, и извращенцем?!
— Ренат, ты уверен, что она тебе так уж нужна? — задумчиво проговорил Вадим. — Столько девчонок хороших на кастинги приходит. Вежливых, уважительных к старшим.
— Да я вот тоже начал сомневаться, — Ренат поморщился.
— Ещё и хромая, — поддакнул Артём. — Плясать не сможет.
— Точно! — Муратов цокнул языком. — Я как-то сразу-то не сообразил! Ну что, пацаны, по домам?
Он повернулся к девушке спиной.
— Что, а я?! Откуда я знала, что вы действительно продюсеры?! Знаете, сколько приходится от дяденек отбиваться, с визитками и в костюмчиках?! Если у вас кастинг настоящий, а не в горизонтальном положении, я прослушаюсь! Я хорошо пою и танцую — заголосила Ксюша. — Прослушайте меня, увидите! Вот только нога пройдёт! Куда вы?! Вы же сами виноваты! Нечего было меня на камни загонять! Я вам не лань какая-нибудь! А голос у меня есть! Вот послушайте: «Вай ду бёдз садденли эппииииэ, эври тайм ю а нииииэ[4]?!!!!»
Фальшивить Ксения тоже умела мастерски. Вадим отвернулся к воде, потёр переносицу, шепнул Ренату:
— Тролль восьмидесятого уровня.
Ренат еле слышно сказал:
— А я тебе что говорил. Берём? Это она, Коломбина. Характер точь-в-точь, как у Веры Алексеевны в книге.
— Ох, чувствую, наплачемся мы с ней.
— Я тоже… предвкушаю.
Артём мечтательно поглядел на разгорающийся рассвет:
— План по отлову девчуль на сегодня выполнен? Звоним Макару? Пусть приезжает с удочками и её в травму свозит.
— Дяденьки, у вас что, броманс[5]? — ядовито спросила Ксюша из-за его спины. — Один за всех и все за одного?
— Да! — хором ответили «мушкетёры», не оборачиваясь.
— Офигеть, — обескураженно протянула «Коломбина».
Ренат вздохнул, посмотрел на розовеющее небо, достал телефон и нажал контакт шофёра.
* * *
— Эх, хорошо, пацаны! — протянул Артём.
Он стоял в воде у берега, в самом илу, с брюками, заляпанными тиной. Вадим с Ренатом сидели с удочками на бетонных плитах и если и отличались от Олейникова степенью замызганности, то только в бо́льшую сторону. Артём побрел вдоль берега в поисках тихого местечка: болтовня друзей отвлекала его от сакрального процесса. На берегу на аккуратно сложенном пледе, с неодобрением поглядывая на заляпанное илом начальство, сидел Макар. В ведре у Рената плескался одинокий морской карасик. В другое время Вадим разозлился бы и ушёл вместе с Артёмом — он сам считал рыбалку священным, медитативным процессом, но в этот раз болтливость Муратова его даже радовала: в таком, немного взбудораженном состоянии Ренат был более открытым, менее склонным к уходу от разговора, а разговор назрел.
— И что там? — спросил Муратов, продолжая разговор с шофёром.
— Чистенько, но бедненько, — отчитался Макар. — Бабуля — божий одуванчик, еле ходит, пирожки, правда, ещё печёт, — шофёр негромко икнул. — Девчонка хорошая, бабушку любит, взбалмошная только. Всю дорогу меня допрашивала: кто вы и как. Спросила про вас, Ренат Тимурович, каких дам предпочитаете, постарше или помладше. Я сказал, постарше. Правильно?
— Да, — ответил Муратов. — Правильно. Не хватало ещё.
— И про вас, Вадим Денисович, спрашивала.
— В смысле? — уточнил Ярник. — Тоже про дам?
— Да. Женаты ли вы.
— О, — сказал Вадим многозначительно.
— Пресекать, поняли, — строго сказал Ренат. — Знаю я их, девчонок двадцатилетних… Как у неё с ногой?
— Врач сказал, неделя покоя.
— Покой, так покой. По крайней мере, в ближайшее время точно не сбежит. Адрес запомнил?
— Обижаете, Ренат Тимурович. На Кропоткинской, выше «Детского мира»
