— Ренатик, — сказала я, — у меня не окончен разговор с Велиамином Родионовичем.
— Окончен, — мягко возразил Муратов. — Велиамин Родионович не будет ставить «Любовь Дель-арте»… Как насчет замечательного кафе на набережной? Только что открылось. Какой там штрудель!
— Ренат… — начала я.
— Я осмелился поговорить с вашим мужем — вы не хотите, чтобы Норкин вас ставил. Штрудель, — сказал мой бывший студент, подхватывая меня под локоть и увлекая к выходу. — Вы не пожалеете. Здесь, недалеко, довезу с ветерком. Сегодня жарко, не правда ли?
Норкин махнул нам рукой, не отрываясь от телефона. И я с облегчением помахала ему в ответ, послушно следуя за Ренатом. В конце концов, что я теряю?
… Штрудель был хорош. Мы запивали его красным ройбушем, пахнущим африканской саванной. Я смотрела в окно на белые кораблики, застывшие на сапфировом полотне моря. Шум города, звон чашек о блюдца, крики чаек — среди всего этого многоголосия на меня вдруг нашел странный покой. Мне уже ни о чем не хотелось говорить, хотя полчаса назад я изнывала от любопытства. Пьеса эта, чего я так переживала? Вот пришел юноша из прошлой жизни, разом обрубил туго натянутые мои нервы, и они обвисли, как оборванные в бурю провода. Нет проводов — нет напряжения.
Ренат первым прервал молчание, совсем, однако, не казавшееся нам неловким или затянувшимся:
— А вы замужем. Поздравляю.
— Спасибо, Ренатик. Уже девять лет как.
— Рад за вас. Ваш муж очень приятный в общении человек. И очень терпеливый. Кто-нибудь другой просто послал бы меня сегодня утром, когда я обрывал ваш телефон.
— Мой муж — святой, — без всякой иронии согласилась я. — И все же, Ренат, как всё это… совпало? Как ты узнал о пьесе? Как получилось, что мы ни разу не встретились за эти годы? Ты ведь из Мергелевска?
— Из Альметьевска. Родители до сих пор там живут и братья, сколько уговариваю переехать к морю, ни в какую. А меня дядя взял, так сказать, под свое крыло, дал образование и путевку в жизнь, — Ренат кривовато усмехнулся. — Меня долго носило туда-сюда. Я здесь осел лишь пару лет назад, когда бизнес пошел в гору. А до этого где только не был!
— Женился?
Ренат взял ложечку и принялся водить ею по бумажной салфетке, вырисовывая узоры красными чайными каплями:
— Собираюсь, — ложечка выскользнула из пальцев и задребезжала на стеклянной столешнице. — Из нашей театральной группы почти все разъехались, многие в Москву подались. Я тоже там пожил, понравилось, но не прижился… Денис Брызгало — клипмейкер, может, видели рекламу моющего средства… ну…глупая такая, где у пленки жира в раковине появляются рот и глаза, и она начинает разговаривать: «Ты никогда не победишь меня в холодной воде!»
— Боже мой! Конечно, видела, просто фильм ужасов! И это наш Денис? Ну кто бы подумал! Хотя у него всегда была тяга к гротеску.
— Вы помните? — Ренат заразительно захохотал. — А Люду Житкинскую помните? Вышла замуж, родила близнецов, мальчиков. Я заезжал к ней в Краснодар. Сама с трудом своих пацанов различает.
— Неужели? Люда? Бойкая такая была девочка, все время смеялась.
— Она и сейчас смеется, не переставая. А Игорь? Игорь Ферцман! Тот, что пел Доктора! Басом! Помните: «Всем нам нужно без опаски в брак вступать — и это ясно!»? Уехал в Израиль. Работает там в продюсерском центре. А знаете, где мы с ним встретились? В Штатах! В аэропорту Кеннеди! Вот судьба, представляете! А Надя Колесова? Ну с Надей-то вы встречались?
Я покачала головой.
— Встретитесь, мы работаем вместе.
— Театр наш студенческий… — я поморгала, чтобы убрать из глаз непрошенную влагу. — В университете до сих пор вас вспоминают. Вы тогда просто…
— …зажгли, — подхватил Ренат с волнением. — Это было самое счастливое время в моей жизни. Наша рок-опера, «Сын-соперник»… Мы пели. Мы ничего не боялись.
Ренат замолчал, глядя в окно, глаза его тоже подозрительно блестели. Я проглотила застрявший в горле вопрос, заела его остатком штруделя, тихо сказала:
— Это было чудесное время, Ренат. Жаль, что оно прошло.
— Оно не прошло, — встрепенулся Муратов. — Об этом и речь. Вера Алексеевна, наша сегодняшняя встреча — это не просто…
Тонкий золотистый телефон завибрировал и пополз по столу. Ренат бросил взгляд на экран:
— Извините, Вера Алексеевна, я должен ответить.
Он вышел на террасу кафе. Белые полотнища, свисающие с тента, хлопали вокруг него на ветру, как паруса. Я достала телефон, быстро подключилась к вай-фаю, пароль к которому был на карточке, поданной вместе с заказом. Итак, Ренат Муратов. Ого! Википедия: «Тридцать один год. Бизнесмен, выпускник ЮМУ, владелец популярного на южном побережье театра-клуба «Твайлайт[3]», основатель и меценат детского театра «Взморье». Продюсерская деятельность Муратова включает в себя такие проекты, как…»
— Там все вранье, — вкрадчиво произнес Ренат над моим ухом.
Он улыбался. Я вздрогнула, бросила телефон в сумку и смущенно пробормотала:
— Ренат, о тебе пишут в Википедии. Ты известная личность, оказывается. Теперь я понимаю, почему Норкин был с тобой так любезен.
— Норкин был со мной любезен, потому что любит покушать на халяву, — поморщившись, бросил Ренат. — Завсегдатай в «Твайлайте». Ведет блог и хает там наши постановки и выступления под ником «Ираклий Мельпоменов».
— У тебя свой театр, — сказала я. — Поверить не могу и предположить не могла, что клуб принадлежит тебе. Мы с мужем один лишь раз пытались в него попасть, на концерт японской музыки, но билеты были распроданы за месяц вперед. Я даже смотрела какую-то передачу о «Твайлайте» пару месяцев назад, но тебя в ней не показали.
— Это я раньше лез в телевизор при каждом удобном случае, — объяснил Ренат, — когда реклама нужна была, а сейчас не успеваю отвечать отказами на просьбы об интервью. Вот и сейчас… — он кивнул на свой телефон, — очередное эксклюзивное предложение… отключу-ка я звук, чтобы нам не помешали. «Твайлайт» — это не совсем театр, на столь высокий статус мое детище никогда не претендовало. Это клуб с хорошей едой и хорошей сценой. Я приглашаю в него музыкантов и танцоров, тех, кого ХОЧУ пригласить, вне зависимости от популярности и бабла. И да, сейчас «Твайлайт» — это хороший способ раскрутиться. Вы даже не представляете, кто теперь обрывает мой телефон. Но я разборчив, как богатая невеста, — Ренат рассмеялся. — Недавно отказал Дусе, знаете такую? Дусю? «Я теперь другая, совсем не такая. Ты мне снишься. Увидишь меня — удивишься». Нимфетка с диапазоном в три ноты. Зато группа «Угли» — моя находка, ребята сейчас уже вышли на столичный уровень…
Он продолжал рассказывать о своем клубе, сыпля неизвестными мне именами. Боже, как я стара! Я никого из них не знаю. Я ощущала неловкость. Легкость, которая сопровождала начала нашего разговора, куда-то исчезла. Минуту назад это был мой студент, милый Ренатик Муратов, а сейчас передо мной богатый, известный человек, небрежно рассуждающий о славе и популярности. Ренат словно почувствовал напряжение, повисшее между нами, замолчал на середине предложения, прокашлялся и продолжил совсем другим тоном:
