Зак оказался прав. Гамбургеры были отличные, как он и
обещал.
Они только что закончили есть и Зак допивал свое пиво, когда
он вдруг заметил Билла Уорвика, сидящего в дальнем углу с девушкой. Билл в этот
день не был занят ни в одной из сцен и не появлялся на съемках. Джейн тоже его
увидела и обратила внимание на боль, сквозившую в его глазах. Девушка, с
которой он сидел, казалась тяжелобольной. Она была худа как палка, темноволоса,
одета почти в лохмотья. Джейн и Зак увидели, что Билл покачал головой и вручил
девушке некоторую сумму денег. Джейн отвернулась, словно подглядела что-то
недозволенное. Билл, похоже, был так опечален и рассеян, что сразу после ухода
девушки поспешил на выход, не замечая сидящих Зака и Джейн.
— Боже мой, ты не знаешь, кто это была? — с явным
сочувствием спросила Джейн. , — Не знаю, но неудивительно, что у него
постоянная депрессия.
Они помолчали, потом, покинув бар, поехали в новый дом Джейн
в Бел Эйр. Джейн всю дорогу не могла отделаться от грустных мыслей о той
девушке. Она была так похожа на Габриэлу, но Габи была здорова, сильна,
лучезарна, а та девушка выглядела так, словно доживала свои последние дни.
— Судя по ее виду, она принимает наркотики, —
спокойно заметил Зак. Джейн подумала, что он, наверное, прав, и ей стало тем
более жаль обоих.
— Хочешь поплавать? — спросила она, когда они
приехали.
— Я не захватил плавки, а твой купальник мне не совсем
подойдет, — ухмыльнулся Зак.
— Ныряй нагишом, я не буду смотреть.
— А вот я не могу обещать того же… но постараюсь.
Конечно, это была шутка. Зак всегда вел себя с ней
по-джентльменски. В последнее время Джейн почти жалела об этом. Она налила ему
и себе по бокалу вина, вручила Заку белый махровый халат, и они пошли
переодеваться.
Джейн была и огорчена, и в то же время радостно
взволнованна. Огорчена тем эпизодом частной жизни Билла, который увидела; она
все же надеялась, что у него с той девушкой несерьезные отношения; еще ее
огорчили полученные бракоразводные документы. А радовалась она тому, что Зак
проводил с ней этот вечер. С ним Джейн всегда чувствовала себя счастливой. Их
отношения были какими-то очень особенными.
Спустя несколько минут они вернулись к бассейну, одетые в
одинаковые махровые халаты. Джейн тактично отвернулась. Зак сошел в воду и
отплыл. Тогда она тоже спустилась по ступенькам. Ее великолепное тело особенно
необыкновенно смотрелось в вечернем свете. В следующее мгновение она уже плыла
к нему, ощущая кожей приятное касание воды. Они стали играть в салочки,
по-детски хохоча, забыв о своей наготе. Джейн вспомнила о ней, только когда они
выходили из воды. Накидывая халат, она заметила, что Зак наблюдает за ней с
какой-то грустью.
— Ты прекрасна, Джейн, — сказал он.
— Спасибо.
Она отвернулась и подождала, пока Зак тоже наденет халат.
Потом, в доме, они допили вино, сидя в еще не до конца меблированной гостиной,
откуда открывался чудный вид. Это был волшебный вечер после тяжелого дня. Джейн
выпила несколько больше, чем обычно. Ей было поразительно легко с Заком, и она
нисколько не удивилась, когда Зак наклонился и поцеловал ее в губы раз, а потом
другой. Она почувствовала, что все ее тело жаждет его прикосновения,
придвинулась ближе к нему и коснулась его груди, не зная, что сказать. Джейн
ощущала себя совершенно свободной и была раскованна, не беспокоилась, что могут
явиться дочери и застать их, поскольку они были у Джека. Она семь месяцев ни с
кем не была в постели и теперь испытывала сильнейшее влечение к Заку, сидевшему
рядом.
— Ты так прекрасна…
Он аккуратно распахнул ее халат, как бы желая полюбоваться.
Джейн в истоме прикрыла глаза, снова их открыла и сказала:
— Возьми меня. Я страшно хочу этого… Эти слова
вырвались у нее естественно, однако Зак вдруг отвернулся, поставил бокал и
отошел к окну. Джейн наблюдала за ним, понимая, что что-то не так, но не знала,
что именно.
— В чем дело, Зак?..
«Может, я что не так сказала или сделала? — недоумевала
она. — Или слишком форсировала события?»
— Я не хотела…
Услышав в ее голосе боль, Зак мгновенно повернулся. Однако
боль в его глазах была еще сильнее.
— Нет-нет, ты не виновата… не смей так думать.
Наоборот. Ты почти переменила мою жизнь… почти… но не до конца.
— Зачем бы тебе что-то в ней менять? Джейн была
смущена, и Зак понимал, что должен быть с ней честен.
— Затем, что я не спал с женщиной больше двадцати лет…
двадцать пять, если быть точным. Это много, Джейн. Да, Джейн, это много…
Она посмотрела на него очень-очень ласково. Зак, тяжело
вздохнув, снова сел рядом с ней. По всему было видно, что он хочет излить ей
душу.
— Когда мне было четырнадцать лет, я учился в
школе-интернате… одной из лучших таких школ… Тогда это было что-то вроде шутки…
многие ребята забавлялись друг с другом, почти все. Но я — никогда. Мне это не
нравилось… пока у нас не появился новый учитель английского языка — высокий,
красивый, светловолосый вроде Билла, и того же примерно возраста. Он удостоил
меня чести быть его «особым другом», давал почитать книги, брал с собой на
рыбалку, в походы. Я восхищался им… и во втором походе он залез в мой спальный
мешок, говорил, как я ему нравлюсь, как он меня любит, а потом овладел мной…
Мне было четырнадцать лет. Я не знал, что делать. Кому пожаловаться. Думал, мне
все равно никто не поверит. Все были о нем очень хорошего мнения, кроме того,
он был родственником директора. Когда приехали мои родители, я им ничего не
сказал. Я никому не признавался в течение двух лет, пока он не уехал. Тогда я
дал себе слово, что больше никогда не буду делать ничего подобного. Я понимал,
что это плохо, как бы мне тот учитель ни нравился…
Джейн глядела на Зака широко открытыми глазами, в которых,
однако, не было осуждения, а лишь жалость к ребенку, о котором рассказывал Зак.
— Когда я поступил в колледж, то влюбился в очень
красивую девушку. Мы даже помолвились. Мне тогда было двадцать два года. Она
была просто чудо и тоже собиралась стать актрисой. Мы мечтали, что у нас будет
идеальный брак и четверо детей… А потом она встретила другого парня. Я был в
отчаянии. Мы оба были слишком молоды. После этого у меня никого не было… до
моего первого фильма, черт его подери. Я ужасно хотел сниматься в нем, а
режиссер был настоящий сукин сын. Он меня, двадцатитрехлетнего, вусмерть
напоил, а наутро я проснулся в его кровати. Один из его юных любовников даже сфотографировал
меня пьяным, потом с ним в постели и так далее… можешь себе представить
остальное. Этими снимками он стал меня шантажировать и заставлял спать с ним.
Так продолжалось почти год. С женщинами я уже не встречался — боялся, что
узнают о моей связи с режиссером. Затем на протяжении двух лет я не имел
любовников, пока не познакомился с одним хорошим человеком. Он был вдвое старше
меня и умел хранить тайны. Никто ничего не знал. После него у меня был еще
только один мужчина… Любовью мы с ним не занимаемся уже несколько лет, но
остались друзьями. Я всегда боялся разоблачения. Это бы сильно подорвало мой
имидж, правда?
