— Вроде шара Теслы?
— Ослабленная его копия, — согласно кивнул Семерецкий. — Вы со мной согласны?
— Я бы не торопился с выводами, — Никита вернулся к изучению фигурки, снова перейдя на «око». — Надо самому досконально изучить артефакт. Если продерусь сквозь защиту — смогу понять, демон там или какая другая сущность.
— А как можно понять? — заинтригованно спросил Иерарх.
— У каждого демона есть имя, — рассеянно бросил Никита. — Я пока ничего не вижу в переплетении вязей. Да, встречал такую технику. Плетение словно выжигается на поверхности, намертво запечатывая структуру магоформы, а потом вещь может заряжаться автономно бессчетное количество раз. Но этот принцип не годится для боевых артефактов. Они ведь рассчитаны на одномоментный удар. Поэтому неизвестный нам «чаровняк» оставил небольшую лазейку для освобождения «искры демона».
Никита поставил темную фигурку волка на крышку стола, поднялся на ноги и задумчиво прошелся по лаборатории, с любопытством осматривая матовые панели, которыми были обшиты стены. Они поглощали избыточную магическую энергию, выделявшуюся в результате разнообразных экспериментов, и служили защитой от непредвиденных ситуаций. Прагматизм Иерархов за долгие века существования Академии выработался в одну действенную формулу, гласившую, что гибель одного волхва в лаборатории компенсируется спокойствием и безопасностью многотысячного города. Интересно, сколько раз здесь происходили несчастные случаи? Какое количество волхвов пожертвовало собой, чтобы каталог плетений ежегодно обновлялся Коллегией апробированными магоформами?
— Так каков вывод, Никита Анатольевич? — уже не сдерживал юношеское любопытство Семерецкий.
— «Искра демона» не есть сущность демона, — медленно, словно еще колеблясь в правильности своих выводов, ответил Никита. — По отрывочным рассказам о применении артефактов с «искрой» я понял, что никаких тварей никто не видел. Обычная вспышка огня, разрушительной силы удар. Сильная магия, только и всего. Или никто не успевал заметить нечто необычное?
— Хм, мне так и докладывать Его Величеству? — задумался Семерецкий.
— Пока не стоит. Вы же знаете, Михаил Илларионович, что я практикующийся волхв, и свои теории привык подкреплять демонстрацией. Мне нужно разрешение от государя на использование одного балканского артефакта. Только тогда смогу понять природу зарождения искры.
— Даже не знаю, — поежился Иерарх. — Вся Академия сейчас дрожит, изучая данные предметы. А вы хотите уничтожить образец на полигоне. Широчайшей вы души человек, Никита Анатольевич.
— Привык оперировать большими величинами, — улыбнулся Никита. — Так вы походатайствуете перед государем?
— Ох, молодой человек, — со скрипом встал Семерецкий, делая отвергающий жест, когда Никита попытался помочь ему. Опершись на трость, он подошел к столу, взял в руки фигурку, повертел в разные стороны, и со вздохом поставил на место. — Как-то неожиданно у вас произошел переход от малых величин к великим свершениям. Сей артефакт опасен своей непредсказуемостью. А если погибнете при активации? Что я скажу вашим прелестным молодым женам? Меня их реакция беспокоит, а не венценосного Александра Михайловича. Гнев императора я переживу, но слезы женщин для меня хуже самой смерти.
— Я им дал слово быть очень осторожным, — в голосе Никиты послышались серьезные нотки, и Семерецкий понял, что молодой человек не шутит, и осознанно предлагает свою помощь. — Не вижу никакой проблемы при активации. У меня хватит ресурсов защитить себя, если эксперимент пойдет по наихудшему сценарию.
Дуарх при случае всегда готов ликвидировать опасность, как это произошло при спасении князя Белёвского. Неизвестный демон оказался просто низвергнут превосходящей мощью старшего товарища. Или какие у них ранговые различия?
— Хорошо, Никита Анатольевич, — помолчав, решился Семерецкий. — Я попробую уговорить императора, но вначале нужно добиться согласия господ Коростелева, Сухарева и Воронкова. Вы же знаете, что разрешение или запрет на ту или иную деятельность дает Секретариат в полном составе. Нас четверо, и один голос, считайте, у вас есть. Мне самому интересно, почему за этими артефактами такая беготня началась. В них нет ничего сверхъестественного кроме наложения рун друг на друга. Вот и получились какие-то арабские вязи. Не отсюда ли идет версия о джиннах?
— Джинны исключены, — твердо сказал Никита, внимательно глядя на Семерецкого. Старик не взял с собой фигурку волка, а положил ее в сейф, запечатав приложением своего перстня к замку. — Ими даже не пахнет. Полную картину можно получить только после активации одного артефакта, разложив по ступеням распутывание вязей.
— Я сам позвоню вам, Никита, — пообещал Семерецкий, направляясь к выходу из лаборатории. Тяжелая дверь с сочным щелчком встала в пазы, и Иерарх снова использовал личную печать. Периметр дверного проема мягко осветился сиреневыми всполохами. — Думаю, через два-три дня дам ответ.
Попрощавшись с Иерархом, Никита покинул административный корпус Академии, и сев за руль «бриллианта», дожидавшегося его на стоянке возле забора, крепко задумался. Кажется, история с «чаровняком», щедро разбросавшим по Балканам свои артефакты, только начинается. Кто он такой, молодой волхв не собирался задумываться. Важнее другое: неизвестный маг использовал технику роста свитков, которая так хорошо известна в Яви, откуда вырвался Никита. Но использовал по-своему, оригинально. Он умудрился вплести вязи роста в защитные функции артефакта, чтобы с каждым годом его мощь только усиливалась. Немудрено, что каменные замки сербских и далмацких князей рассыпались в мелкий щебень, когда освобождалась «искра демона». Неужели придворные маги не удосужились проверить сомнительные артефакты?
Вопрос: а не является ли умелец выходцем из параллельного мира, убежавший так же, как и Никита в свое время, от каких-нибудь проблем? Нашел Источник, убедился, что тот принял его, и шагнул в иную Явь. Оставил след в виде зачарованных амулетов, а сам спокойно прожил свою жизнь в балканской глуши. А его ученики, последователи? Кому-то же он мог передать свои умения…
Отвлекшись от этих мыслей, Никита сосредоточился на дороге. Он ехал на Обводной, чтобы перейти по тоннелю в Вологду. Что-то часто ему приходится посещать столицу. У волхва создавалось впечатление, что его сознательно привязывают к Петербургу всевозможными встречами и консультациями. Чем больше времени он проводит в столице, тем сильнее мысли о переезде. Каково это: чуть ли не ежедневно метаться между городами, сутками не видеть жен и детей? Ирония зла: существует портал, через который можно одномоментно перенестись домой, а вот надо же — не получается!
Особняк на Обводном может принять большую часть домочадцев, но жители «Родников» не смогут перекочевать в столицу. Просто нереально такую массу народа «посадить» на землю возле Петербурга. Да и нет свободной земли. Вся она отдана Меньшиковыми своим вассалам. Или же в управлении императорского клана. Иного не дано. Даже Балахнин со своим дружеским союзом из Волынских и Шереметевых сидят на крошечных клочках, удачно приобретенных в те годы, когда Меньшиковы старались найти себе союзников.
