А вот сейчас нечто неприятное свербело и давило на сердце тяжестью. Непонятные волны беспокойства толкали его в спину, отчего Сребренка удивленно глядела на несколько суетливые движения русского парня.
Их перехватили на узкой лесной тропке, подобно извивающейся змее, тянувшейся вверх на самый гребень, поросшей буком и каким-то густым и голым кустарником. Двое смуглых и черноволосых мужчин появились из ниоткуда, выросли из-под земли, настороженно держа под прицелом короткоствольных автоматов измученную переходом парочку.
Один из них зацокал языком и отрицательно покачал головой, увидев, как рука Елагина скользнула по поясу, приближаясь к рукояти пистолета. Потом негромко что-то каркнул, и Роман с леденящим спокойствием понял: турки. Видимо, из того отряда наемников, ищущего самолет. Или другие. В этих горах можно с ума сойти. Проходной двор, а не княжество Далмация.
Жест незнакомцев был понятен. Они требовали положить оружие на землю. Сбоку вынырнул еще один бандит с жесткой щетиной усов. Из-под козырька камуфлированной кепи сверкнули маслянисто-черные глаза. Роман с тоской понял, что Сребренка сейчас для них является лакомым призом, и как они разберутся с ним — никакой интуиции не нужно. Как-то неправильно она работает.
— Ду ю спик инглиш? — спросил черноусый, слегка расслабленный от удачной охоты. Карабин с плеча Сребренки перекочевал в руки одного из наемников, а тяжелый «Атиш» подвергся тщательному осмотру.
— Не говорим, — отрезала девушка.
— О, хирватча? — оживился турок и перешел на язык Сребренки. — А это кто? Твой жених? Любовник?
— Попутчик, — она обернулась и с тоской посмотрела на Елагина.
Лейтенант кивнул, словно разрешал ей рассказать все, что девушка могла знать про него.
— Врешь, — лениво ответил черноусый. — Не похож на попутчика.
— Он русак, раб моего отца, — как в ледяную воду прыгнула, с выдохом ответила Сребренка.
— Ты убил Казима? — проигнорировав слова девушки, так же легко перешел на родной язык лейтенанта турок. Он приподнял пистолет. — Это его оружие, рус. Значит, это вы были на той тропе, которая вела в Яблоничи.
«Влипли по-крупному, — с горечью подумал Елагин, когда его стали обыскивать. — Придется тут умирать. Девчонку жаль. Изнасилуют».
Сильный удар под колени обрушил его на землю. Сребренку тоже заставили встать на колени, положив руки на затылок.
Запутавшись в плаще, она выполнила просьбу.
— Где мой отец? — срывающимся голосом спросила девушка, за что получила пощечину от стоявшего рядом с ней бандита.
— Были у самолета? — широко расставив ноги, спросил турок, бывший, по-видимому, главным в группе.
— Были, — не стал отрицать лейтенант.
— Кого-нибудь встретили? Возле самолета были выжившие?
— Никого. Мы поискали вещи для себя, а потом пошли дальше.
— А ты сам кто такой? Почему тебя девка назвала рабом?
— Ваши продали, — скривил губы Роман. — Взяли на абордаж возле Закинфа. Моряк я. Нанялся на работу, хотел деньжат подзаработать.
— Врешь, — снова сказал турок и осклабился, качнув стволом «Атиша» в сторону Сребренки. — Ты воин, русак. Двоих наших к Аллаху отправил. А они бойцы серьезные. Вставай! Покажу тебя англичанам.
Не отнимая руки от затылка, Елагин поднялся на ноги. Двое турок о чем-то горячо заговорили, показывая на девушку.
— Говоришь правду — девку не тронем, — хитро прищурившись, сказал черноусый. — Выбирай, рус.
Выбора, к сожалению, не будет. Роман понимал эту истину как человек, уже не раз столкнувшийся с восточной моралью. Никаких колебаний. Лишь черное и белое, мгновенно меняющееся местами. Жизнь, может, ему и сохранят, но с таким камнем на душе, что и жить не захочется. Сребренку не спасти ни при каких обстоятельствах. А туркам ни в коем случае нельзя раскрываться. Подашь им ниточку — потянут до самого конца, выпотрошат как селедку.
«Значит, помирать нам здесь, — снова мрачная мысль сжала болью и ожиданием чего-то нехорошего. — Прости, Сребренка. Что смогу — сделаю».
— Я раб этой госпожи, — взгляд скользнул по поясу, где у турка висели ножны с торчащей в нем рукоятью кинжала. — Мне сказать больше нечего.
Ахмет кивнул своим подчиненным, и те ловко подхватили девушку под руки, вздернули вверх и потащили к близстоящему дереву. Сдернули и отбросили на землю плащ, развернули лицом к стволу, заставив обхватить его руками. Тут же запястья оказались перехлестнуты тонким сыромятным ремешком. Пальцы одного из наемников вцепились в узкий ремешок бридж девушки. Сребренка тоскливо завыла.
Черноволосый словно ждал чего-то, умудряясь контролировать развлечение возле дерева одним глазом, а другим зорко посматривать на Романа, прокручивающего в голове последние варианты своих действий.
Треск ткани, яростный вопль девушки, пытавшейся в последний момент спровоцировать уродов на милосердный удар ножом — и Роман в два мощных прыжка добрался до наемников. Один из них, получив тяжелый толчок в спину, нырнул в кусты. А голова второго оказалась в цепком захвате рук лейтенанта. Откуда столько сил взялось на рывок, он бы сам сейчас не сказал. Но ему не повезло закончить дело. Роману удалось с размаху приложить голову противника к дереву. И тут же сам получил сильный удар по затылку. Яркие вспышки на сетчатке глаз ослепили и ослабили его прыть. Ноги подогнулись, и лейтенант рухнул на влажную от растаявшего снега траву.
Наемники, разозленные прытью русака, обрушили на него град ударов ногами. Оставалось только принять позу эмбриона, закрывая голову.
— Заканчивайте с ней, — кивнув на девушку, Ахмет осклабился и выдернул нож. Ему давно стало ясно, что это не те, за которых британцы пообещали кучу денег. Поэтому и жалеть не стоит. Парня в расход, девку на потеху. Полчаса воинам Аллаха хватит.
Голову Романа вздернули вверх, блеснула полоска клинка перед лицом.
«Вот и все, — тоскливо прокатилась мысль. — Как барана…»
Нож, вместо того чтобы перехватить ему горло, вдруг замер в воздухе, ставшем настолько прозрачным, что глаз выхватил плавное движение пылинок и солнечные зайчики, лениво вспыхнувшие на клинке. Но это были не отблески солнца. Нож очень медленно накалялся, и когда стал ослепительно белым, раздался жуткий крик черноусого.
Его рука столь же медленно покрылась волдырями, ослабляя хватку, и Роман, ничему не удивляясь, вырвался на свободу. Клок выдранных волос по сравнению с желанием жить — ничто, слабенькая боль за право ощущать биение сердца, дышать прелым и вкусным воздухом этих гор и лесов.
Откатившись в сторону, Елагин ощутил невероятно горячую волну, ударившую в него и отшвырнувшую в кусты оторопевших наемников. Досталось всем, в той или иной степени. Стоявший на тропе странный человек в темно-серой куртке с меховой опушкой, в широких домотканых штанах, заправленных в сапоги, медленно опустил руки, с которых самым натуральным образом скатывались алые капли какой-то субстанции, и не долетая земли, исчезали.
