— Скоро ты заметишь несомненные признаки беременности, — сказала Мария, входя в комнату.
— Пока трудно поверить в это, потому что Антония стройная, как всегда.
— При первой беременности живот округляется не сразу. — Мария опустилась в кресло. — Если бы она не заснула от моего настоя, ты сам ощутил бы, как шевелится ребенок, но после этого снадобья он тоже спит.
— А оно не повредит ребенку?
— Нет, сеньор. Я дала ей совсем немного. После всего, что случилось, ей нужен покой. Ложитесь спать, сеньор, я присмотрю за ними. Думаю, что вам следует хорошо отдохнуть, чтобы помочь мне удержать сеньориту в постели.
Выходя из комнаты, Ройал улыбнулся:
— Ты права.
Засыпая, Ройал думал о том, что ему понадобятся силы не только для того, чтобы удержать Антонию в постели, но и для того, чтобы убедить ее выйти за него замуж.
Глава 25
Два туза и три четверки. Полный фулл.
Они играли в покер. Антония взглянула на карты, которые открыл Лиам.
— А у меня тоже фулл — три туза и две девятки.
— У меня только две пары и туз, — усмехнулся Томас.
— Ну вот, Антония выиграла. — О'Нил собрал карты. — Мне сдавать.
— По-моему, лучше взять новую колоду, — проговорила Антония.
— Новую колоду, дорогая? Но зачем? — с самым невинным видом спросил О'Нил.
— В этой колоде слишком много тузов.
— Вот как?
— Да. Целых шесть.
— Этого не может быть.
— Я сосчитала их.
— Чепуха! Их тут десять.
— Десять тузов? — Антония рассмеялась.
— Да. Приятно держать на руках тузы. Я положил их в колоду, чтобы всем хватило.
Игроки расхохотались.
Ройал тихо вошел в комнату и устремил взгляд на Антонию. На ней было крестьянское платье, а волосы она собрала в пучок. Даже в просторном платье уже был заметен ее округлившийся живот.
Он отложил разговор с ней до тех пор, пока она совсем не оправится. Раны у Антонии были легкими, но она вынесла очень тяжелое испытание. Боясь за Антонию, все баловали ее и воздерживались от неприятных разговоров. Так прошли долгие три недели.
Ему пришлось признаться себе в том, что его колебания были отчасти вызваны трусостью. Он не совсем понимал, какие именно чувства питает к Антонии и какие она к нему. Поэтому не представлял, в какой форме сделать ей предложение. Он знал одно: что должен убедить ее выйти за него замуж.
Сообщив ей, что навсегда порвал с Мэрилин, он ничего не собирался требовать от нее и желал только одного — чтобы ребенок, которого она носит в своем чреве, получил его имя.
Ройал, он жульничает, — смеясь, пожаловалась Антония, когда он присоединился к ним.
— Девочка, как ты можешь говорить такое? — притворившись обиженным, возразил Лиам. — Если бы я мошенничал, то сдал бы себе все тузы.
— Меня насторожило бы, если бы ты сдал себе десять карт, — заявила Антония.
— Десять? — улыбнулся Ройал.
— Да, в этой колоде десять тузов.
— Туз — хорошая карта, но, пожалуй, мне не стоит играть с тобой, О'Нил, — отозвался Ройал и обратился к Томасу: — А ты с каждым днем выглядишь все лучше.
— Да, скоро смогу ковылять вокруг твоего дома, как Оро. Пара калек, так зовет нас О'Нил. Думаю, мне придется пристрелить его за это.
— Я сделал бы то же самое, — сказал Ройал и обратился к Антонии: — Можно поговорить с тобой?
— Конечно.
— Дорогая, — Ройал подал ей руку, — это очень личный разговор.
Следуя за Ройалом в его комнату, Антония старалась не выказать волнения. Судя по всему, им предстояло обсудить многие темы, а она не чувствовала себя готовой к этому. Более того, она боялась разговора.
В спокойные моменты Антония хотела, чтобы все шло так, как сейчас, но сознавала невыполнимость своего желания. Ребенок все изменил. Они не были готовы принять решение, но ситуация заставляла их сделать это.
Сидя на кровати, Антония с беспокойством смотрела на Ройала. В его поведении по отношению к ней многое изменилось, но Антонию беспокоило то, что он почти не прикасался к ней. Конечно, в последнее время Антония не могла заниматься любовью, но Ройал даже не обнимал ее. Антония призналась себе, что жаждет его прикосновений, хотя бы таких, как сейчас, когда он подал ей руку, помогая подняться с постели. Она опасалась, что в нем угасла страсть к ней.
— Приговор Мэрилин и ее отцу вынесен. — Ройал мысленно выругал себя за то, что так трусливо заговорил именно об этом. — Ее отца повесят, а Мэрилин посадят в тюрьму.
У Антонии упало сердце. Неужели он привел ее сюда лишь для того, чтобы сообщить эту новость? Значит, теперь, когда борьба завершилась, между ними все кончено? А его интерес к ребенку не так силен, чтобы Ройал стал удерживать ее здесь.
— Ее тоже следовало бы повесить. Она так же виновата, как и ее отец. — Антония внимательно наблюдала за Ройалом, желая понять его истинные намерения.
— Выходи за меня, Антония.
Она в изумлении посмотрела на него. Антония была почти уверена, что сейчас он попросит ее уехать. И вдруг это предложение — не то просьба, не то приказание.
— Почему ты так удивлена? Разве не знала, что я попрошу тебя об этом?
— Я думала, что ты предложишь мне уехать, поскольку борьба закончена.
Временами Ройал не понимал ее. Любая другая женщина не просто ожидала бы предложения, а требовала бы этого. А Антония, полагая, что он отошлет ее вместе с их ребенком, даже не пытается возразить, не возмущается его бессердечностью.
— Антония, может, ты не заметила, что носишь моего ребенка? — усмехнулся Ройал.
— Этого трудно не заметить. Я уже не могу застегнуть юбку.
— И ты действительно считала меня подлым и жестоким человеком, способным прогнать тебя?
— А что здесь такого? Если ты не хочешь, чтобы мы остались, это было бы единственным выходом.
— И по-твоему, я вот так отношусь к тебе и к ребенку? — Ройал смотрел на нее так, будто она оскорбила, даже ранила его.
— Я ни в чем не уверена. Нас с тобой соединяла страсть, верно? Но с тех пор как меня освободили, ты даже не прикоснулся ко мне.
— Так ведь ты залечивала раны, приходила в себя от шока и отдыхала.
— Нет, я говорю не о близости с тобой. Ты даже не притронулся ко мне! Если бы Рауль или кто-то из его сообщников изнасиловал меня, тогда я понимала бы тебя, но ведь этого не было. И все-таки ты не прикоснулся ко мне. Вот и сейчас ты предлагаешь мне выйти за тебя замуж, а сам стоишь в отдалении и даже не берешь меня за руку. По-моему, этот огонь угас в тебе.
