— Смело! И тебя возьмет?
— Нет!!! Я к нему не пойду!
— Слушай, чего ты вдруг на него взъелся? Мне просто интересно.
— Не скажу, — Лешка опять нахохлился, как воробышек. — Вам не скажу!
— Со мной уже можно бы и на ты. Надоело, если честно. Кофе допивай. И водички, водички побольше. Внутрь и снаружи. В душ, говорю, бегом марш! Фу, ну и запах от тебя!
Андрей пошел одеваться. Леся ничего не говорила о своих планах на сегодня. Нужно увести ее из дома. Куда угодно, хоть… в зоопарк. Завтра они поедут к Косте. Эх, нужно было соглашаться на сегодня!
— Подождите! — крикнул Лешка из кухни. И появился в комнате сам, серьезный, уже не такой зеленый: — Я все расскажу. Вы… ты… Мне нужен совет. Я не знаю, рассказывать ли Лесе.
* * *
С утра Леся прошлась по магазинам. Дом Константина не так далеко от города, но там могут неожиданно понадобиться какие-нибудь мелочи. Такие, как например, любимые Лесины духи, которых осталось на донышке.
Очень довольная покупками, она возвращалась домой, погрузившись в привычный мир грез, прислушиваясь к тихой музыке внутри. Там рождалось что-то… новое, щемящее, такое прекрасное, что у Леси бегали по коже мурашки. Ей хотелось скорее добраться до пианино — мелодия была слишком хрупкой, готовой в любой момент раствориться в небытие, перебитая грубыми нотами из окружающего мира: навязчивой рекламой из автомагнитолы, писком мобильного телефона.
Она вошла, скинула ботинки, повернулась, чтобы закрыть дверь на ключ. Не успела взяться за ручку, дверь распахнулась, и она оказалась в объятьях Марка. Он стоял, охватив ее так, что она несколько секунд не могла дышать. Она дернулась, он сжал руки сильнее.
— Тише, тише, — сказал он. — Вот, вот, вот так.
Леся ничего не могла выговорить, в груди все зашлось спазмом и болью, не давая звукам выйти наружу.
— Лесенка глупенька моя, я же звонил, — шептал Марк, целуя ее в волосы. — Я же звонил… звонил… в музшколу заходил. Зачем ты так со мной? Я тебе хотел рассказать… знаешь, мука какая?! Мы с тобой так давно этого ждали, а я даже рассказать не мог! Все же кончилось, все мучения наши кончились. Теперь вместе, вместе навсегда.
Леся молчала. Еще вчера ненавидела его, а тут снова заворочалась внутри гадкая надежда. Что будет опять видеть его каждый день, слышать его голос, песни, в глаза смотреть, волосы перебирать. Марк потянул с ее плеч пальто, со вздохом запустил руки под пуловер, затеребил застежку бюстгальтера. Это Лесю отрезвило. Она заслонилась локтями, сжалась:
— Прекрати! Что ты говоришь? О чем ты?
— Я развожусь, Леська! Развожусь! — он взял ее за плечи, отодвинулся, серьезно глядя, зашептал, сверкая глазами. — Больше никакой кабалы, никаких факнутых «Сибаритов»! Я начал все сначала, новая группа, новый стиль, все ради тебя, нас. Только и ты бросай все! Все бросай, слышишь! Ты что удумала, Лесенка? Мучить меня решила? Да, получилось у тебя! Давай забудем все. Ты забудешь… предательства эти мои, а я… твою смешную месть. Глупо ведь, Леська. Зачем? Считай, ты мне отомстила.
— Это не месть.
— Ну хорошо, попытка к бегству. Какая разница? Далеко убежала?
— Нет, не далеко, но возвращаться не хочу, — медленно и внятно сказала Леся. — И мне все равно, женат ты или нет.
Марк отпустил ее и отступил. Сел на банкетку, опершись локтями в раздвинутые колени, посмотрел серьезно:
— Хочешь сказать, уходишь к нему?
— Да.
— Ты влюбилась?
— Андрей мне нравится.
— Это же бред.
— Нет. Мне он очень нравится. Я… влюбилась.
— Ну Лесь, ну до смешного. Хочешь сказать, у вас все так… по-настоящему. С этим…? Ты и он? Тебе же никогда такие не нравились. Я как только его увидел… как только в трубке услышал, сразу понял, что это в мою сторону стрела. Я честно говоря, подумал, ты ему деньги платишь, что он из эскорта какого-нибудь, Колина Фарэлла отыгрывает. А потом выясняется, ты замуж за него собралась? Ты, Лесь! Ты же понимаешь, что это у вас закончится болью и разочарованием. И болеть будет у тебя. Да навел я справки про него, навел!
— Лешку подослал? — спросила Леся, прислонясь к стене. — Заодно споить его решил?
— Никто твоем брату насильно не заливал. Лешка совсем от рук отбился. Сначала в новую группу просился, вчера как с цепи сорвался. Обвинил меня… хер знает в чем, драться полез! Я его в машину с ребятами упаковал. Он у тебя?
— Нет, — запаниковала Леся. — Телефон! Я поставила на беззвучный в парикмахерской! Лешка звонил, наверное.
Она принялась рыться в сумке, Марк с тревогой во взгляде смотрел, как она проверяет карманы.
— Ты сделала прическу? Собираешься куда-то? С ним?
— Я так и думала! Два пропущенных пять минут назад! Ну хоть живой.
Она сделала вид, что набирает брата, а сама стояла под взглядом Марка, полным тоски и… любви. И вдруг вполне прагматичная, эгоистичная мысль мелькнула в голове: она сейчас оттолкнет его, и он уйдет навсегда. А Андрей… она никогда его не получит, Марк прав — между ними пропасть. И снова одиночество, боль, тягучие ночи. Марк теперь свободен… почти. Они могут быть вместе. Да, он эгоист и лгун. А кто идеален?
Телефон завибрировал в руке. Звонил Лешка.
— Не отвечай, — сказал Марк. — Давай договорим.
Леся сдвинула зеленую иконку на экране, поднесла трубку к уху, уже предчувствуя что-то плохое.
— Лесь! Я тут, я тут у Андрея! Не клади трубку, я не вру! Если придет Марк, не слушай его! Андрей просил не говорить, но я скажу! Не верь ему, он врет все! — Лешка прерывисто частил в трубку, явно боясь, что она сбросит вызов. Но она слушала. Слушала и смотрела в глаза Марку.
* * *
Андрей вышел на балкон, чтобы снять просохшее белье. Похолодало. Неужели небо расщедрится на снег в этом году? Он не сразу понял, что до него доносится сбивчивый голос Лешки. Чертыхаясь, подхватив вещи, он втиснулся боком в балконную дверь, бросил белье на диван и рванул на кухню. Крикнул с досадой:
— Ну я же просил! Вот дурилка!
Он вырвал трубку у Лешки, смотревшего на него испуганными глазами из-под свалившейся на лоб мокрой челки. Андрей поднес мобильный к уху, соображая, что сказать. В трубке молчали. Что-то зашуршало и он услышал глуховатый, словно отдаленный голос Леси:
— Вот как?
— Леся… — Андрея аж пробрало от этого тихого шепота из мобильного. — Он лжет… просто ему обидно…. Что я не взял его в группу… что…
— Знаешь, Марк, мы в детстве иногда шалили. Я старше, я вечно придумывала всякую шкоду. А Лешка не мог соврать. Шел и рассказывал родителям. Как же я злилась! Он и сейчас такой. Врать не умеет, скрывать тоже. Я всегда его раскалываю. Поэтому он и прячется, когда натворит что-нибудь.
