— Предлагаешь мне уйти? Сейчас? — он, кажется, искренне удивился, сжал ладонями ее плечи. — Вот так прямо развернуться и уйти? За дурака меня держишь?
Она беспомощно барахталась в объятьях Германа, и все еще верила, что он ее отпустит. И он отпустил. Чтобы сбросить пальто и пиджак. Она успела сделать несколько шагов до двери, а он, несмотря на хромоту, уже был рядом, развернул ее к себе, не дал избежать жадного, скверного, насильственного поцелуя, удерживая за подбородок. Начал заламывать руки, стягивая халат, и совсем озверел, когда лямка сорочки упала, обнажив одну грудь.
— Не надо! — крикнула Аня, отталкивая от себя твердые руки, вернее, пытаясь оттолкнуть.
— Ну как же не надо, — бормотал Герман, крепко прижав Аню к себе, заставляя ее выгнуться, стягивая ей на живот лиф пеньюара, — я же сказал: отказа не приму. Не сопротивляйся. Я очень нежный… когда не сопротивляются.
Но Аня сопротивлялась изо всех сил.
— Ну зачем ты так? Силы тратишь, глупенькая, — шептал Каде ей на ухо. — Грудь какая у тебя красивая, тело какое…
Он принялся шарить ладонью по груди, стискивая ее, и когда Аня с вскриком еще раз попыталась оттолкнуть его, больно сжал губами сосок.
— Филипп! — отчаянно громко закричала Аня.
Каде сгреб ее, поднял легко, как ребенка, и понес в спальню. Бросил на кровать, встал коленями на края, расстегивая брюки. Она рванулась, но он отбросил ее на матрас, попыталась ударить в пах — он поймал ее за ногу, потом перехватил за вторую, притянул к себе, вжимаясь. Повторил со смешком:
— Ну зачем ты так? Я же хотел по-хорошему.
Аня, задыхаясь, цеплялась за рубашку, оттягивала от себя мощное тело, а Каде целовал ее, распаляясь, все сильнее прижимаясь между ног, не обращая на ее борьбу внимания. Она сражалась и думала о том, что Фил был прав, что если Каде ее одолеет, жизнь ее никогда не будет прежней, и она просто не сможет, не сможет…
— Филипп! — снова в отчаянии взвизгнула Аня, осознавая, что дверь заперта, и ее уже не слышно в коридоре.
Яркая вспышка осветила комнату. Еще одна. Аня не поняла, что происходит. Но Каде понял, зарычав, спрыгнул с кровати, чуть не упав, сделал рывок и выбил телефон из рук Фила. Филипп выставил кулаки, размахнулся, попал Каде в челюсть, но тот смел его с пути одним ударом. Фил отлетел в угол, сбивая с тумбочки лампу и электронные часы. Аня попыталась закричать, но только захрипела.
Герман поднял телефон, размахнулся и бросил его в стену.
— Ах ты, щенок! Совсем страх потерял? Решил, все можно? — шипел он, топча мобильный. — Ты на кого тявкаешь? На чью женщину глаз положил?
— Поздно, — улыбаясь разбитым ртом и пытаясь подняться с пола, сказал Фил. — Фото в облако ушло. Там еще видео. Через пять минут мой друг опубликует на странице ректора. Если я не отменю.
— Ах ты! Гаденыш! Блефуешь! Не посмеешь! Ее опозоришь?!
Филипп с трудом поднялся, оскалился:
— Лицо Анны Сергеевны будет замазано. А вы весьма легкоузнаваемый человек, Герман Фридрихович. Вы очень увлеклись. Я здесь уже давно, много снять успел.
— Подставили меня? Вы ничего не докажете! Все знают, что мы встречались! Буду утверждать, что это была ролевая игра! Доказательств у вас нет. Я ничего не сделал!
— Покушение на изнасилование, статья есть такая. Не докажем, может, — Фил дернул плечом, Аня видела, как дрожит его рука, с багровой полосой от ушиба. — Но в этот раз внимание прессы и университета вам обеспечено. Кто-то не поверит, кто-то поверит. На видео хорошо видно, что никакая это не ролевая, а там еще подтянутся, те, кто тоже не доказал, но помнит.
— Только попробуй опубликовать! Вылетишь и сядешь!
— Только попробуйте к Анне Сергеевне еще приблизиться. Или навредить ей. Вылетите и сядете. Думаете, это все, что у меня есть?
— Это все из-за той мелкой шлюшки Лалы? — прищурясь, спросил Каде.
Фил сделал шаг к завлабу.
— Филипп! — хрипло произнесла Аня. — Не надо.
— Я думал, ты просто слабак. Упустил девчонку и забился в угол. А ты махровый шантажист, — сказал Каде. Он подумал, покусывая губы. — К черту! Мне проблемы не нужны. Своему адвокату я на всякий случай позвоню. Но если ты не станешь ничего публиковать, забуду, дам тебе доучиться и доработать на факультете. А Анна Сергеевна… — Герман перевел на нее тяжелый взгляд, — Анна Сергеевна и так сбежит. В Москву. Нужен ты ей.
— Ширинку застегните, — сказал Фил.
Каде вышел, прихрамывая. Фил пошел за ним, запер дверь. Вернулся, вздохнул и застонал, прижав к груди руку, сел, а потом лег на кровать. Аня сидела, всхлипывая, прижимая к груди обрывки сорочки, глядя в одну точку. Филипп приподнялся и привлек ее к себе. Начал гладить по голове здоровой рукой, шепча:
— Дурашка моя, испугалась? Прости меня. Я стоял под дверью, мучился, ждал, что позовешь, в глазок смотрел. А тут он. Наверное, через пожарный вошел. Ты впустила. Я подумал…
— Глупый мальчик, — тихо сказала Аня. — Как ты открыл дверь? Выбил?
— Собирался. Потом вспомнил. Я ключ сделал, с твоего, когда ты у меня спала. Здесь недалеко есть мастерская. Решил, а вдруг тебе опять плохо станет.
— Ты действительно… опубликовал бы?
— Нет, конечно. Блефовал. Думаешь, я что, готовился? Хотя нужно было что-то такое предположить. Я просто считал, он после того случая в Москве, из-за которого сюда перевелся, поутих. Там девушка ничего доказать не смогла, но осадок, как говорится, остался. Прости меня. Я должен был… подумать.
— Телефон жалко, — вырвалось у Ани, глупое.
— Дурашка, — с нежностью констатировал Фил.
Глава 13
Глава 13
Филипп
Фил проснулся первым. И валялся беспомощным несколько минут: одна рука затекла, а вторая жутко ныла после вчерашнего. Он осторожно вынул ладонь из-под Аниного плеча, лежал, рассматривая ее лицо. Каждая черточка простая, обычная. Почему в целом они складываются в такое… притягательное, нежное? Хочется смотреть и смотреть. А еще целовать, гладить, дарить любовь, заботиться.
Герра Хера отчасти можно было понять. Видеть каждый день рядом с собой такую девушку и не польститься? Наблюдая за Каде эти несколько месяцев, Фил выяснил, что завлаб не притворяется. Именно это Филиппа и пугало больше всего. Такой жажды обладания Фил не видел ни в одном мужском лице. Если бы не отказ Ани… Странно, что Герр Хер так долго выдержал. С Лалой он был понапористей, но там крепость пала довольно быстро. Фил вздохнул: хорошо, что его Дурашка влюбилась в него раньше, чем Герр расставил свои сети. Хорошо, что в минуту опасности люди зовут на помощь тех, кому верят.
— Глазки, — прошептал Фил, почти касаясь Аниных ресниц губами, — губки, носик, ушко.
Аня тихо вздохнула во сне. А Фил негромко чертыхнулся. Созерцание глазок, носика и губок вызвало привычный, но весьма неуместный сейчас утренний «бодрячок». У них была очень тяжелая ночь, Аня наверняка смутится, если, проснувшись, застанет Фила в «боевой готовности». Он вспомнил, как снимал с нее обрывки сорочки, стараясь не смотреть на полуобнаженную грудь, как искал в шкафу вещи, как его пугала ее неподвижность и бледное лицо.
