Вечером Слюнтяев и Мубараков организовали выпивку и пригласили их к себе в блиндаж. Подвыпивший майор Слюнтяев взял красноармейцев Чавкина и Романова, произвел у французов обыск, изъял ценные вещи, а их приказал расстрелять. Красноармейцы открыли огонь из автоматов, а Слюнтяев – из пистолета. Вернувшись в блиндаж, все указанные военнослужащие по очереди изнасиловали латышку.
5 февраля в бараке были обнаружены три трупа французов, а остальные пять человек, по-видимому, уцелели и скрылись.
Боясь, что женщина донесет о случившемся, майор Мубараков приказал расстрелять и ее, что и было выполнено красноармейцем Чавкиным.
12 марта майоры Слюнтяев и Мубараков осуждены на 10 лет, разжалованы в рядовые и направлены в штрафной батальон. Красноармейцы Чавкин и Романов приказом командира дивизиона направлены в штрафную роту…»
Если старшие офицеры и подчиненные им красноармейцы столь сурово расправились с союзниками французами и соотечественницей латышкой, вся вина которых была в том, что их угнали на работу в Германию, можно представить, что приходилось терпеть от них собственно немецкому мирному населению. Неудивительно, что немцы предпочитали сдаваться в плен англичанам и американцам.
В той же докладной Ф. И. Голиков приводил столь же жуткие примеры, относящиеся к сражавшимся в Силезии войскам 1-го Украинского фронта: «27 февраля в с. Гуш-Вонен неизвестный старший лейтенант-танкист подъехал на лошади к девушкам, работавшим по сбору зерна, слез с лошади и спросил девушку Гриценко Анну из Днепропетровской области, откуда она. Гриценко ответила. Ст. лейтенант приказал ей подойти, девушка отказалась, тогда он выстрелил из пистолета, тяжело ранил ее в грудь и скрылся. Гриценко была направлена в госпиталь. И целый ряд других аналогичных фактов».
О многочисленных насилиях над только что освобожденными от нацистской неволи советскими девушками и женщинами писал в своей докладной записке Г. М. Маленкову от 29 марта 1945 года секретарь ЦК ВЛКСМ Н. А. Михайлов. Она была основана на докладе помощника начальника политуправления 1-го Украинского фронта по комсомольской работе Цыганкова. Там, в частности, отмечалось, что в славном для русской истории городе Бунцлау (там похоронено сердце Кутузова) общежитие, где находилось более 100 соотечественниц, освобожденных из германской неволи, регулярно подвергалось нападениям со стороны красноармейцев и командиров: «…Имеют место многочисленные факты издевательств, оскорблений и даже изнасилования женщин, проживающих в общежитии, со стороны отдельных военнослужащих, которые, особенно в ночное время, врываются в общежитие и буквально терроризируют девушек…
5 марта, поздно вечером, в общежитии находилось до 60 человек военнослужащих, главным образом из 3-й гвардейской танковой армии. Большинство из них были в пьяном виде, приставали к девушкам, оскорбляли их. Несмотря на категорический приказ коменданта покинуть общежитие, группа танкистов продолжала дебош, угрожая оружием, учинила драку. Высланный караулом наряд никого из хулиганов не задержал. Лишь утром удалось обнаружить в общежитии одного мертвецки пьяного танкиста, у которого ночью украли обмундирование и пистолет. Девушки заявляли, что «такие факты повторяются почти каждую ночь»…
Еще хуже и возмутительнее обстоит дело в военной комендатуре города Ельс. Здесь заместитель коменданта по политчасти капитан Балаян смотрит на освобожденных женщин и девушек как на нечто «второсортное». Он, например, заявил: «Пусть они ведут себя, как хотят, и спят, с кем хотят, лишь бы это было без шума»… Ни комендант города, ни его заместитель по политчасти не принимают никаких мер в отношении фактов дикого и возмутительного произвола со стороны отдельных военнослужащих к освобожденным женщинам и девушкам, не организуют охрану их общежитий, не наказывают виновников хамского отношения к ним.
В ночь с 23 на 24 февраля группа офицеров и курсантов фронтовых курсов младших лейтенантов в количестве 35 человек явилась в пьяном виде на фольварк Груттенберг и начала творить дебош и насилия над находящимися там женщинами и девушками.
В ночь с 14 на 15 февраля в один из фольварков, занимаемых гуртом скота (начальник гурта капитан Каримов), явилась штрафная рота во главе со старшим лейтенантом (фамилия не установлена), оцепила фольварк, выставила пулеметы, обстреляла и ранила красноармейца, охранявшего общежитие. После этого началось организованное изнасилование находящихся на фольварке освобожденных советских женщин и девушек. Только утром вся группа была задержана и арестована…»
28 марта 1945 года Геббельс отметил в дневнике: «Конти (министр здравоохранения. – Б. С.) издал наконец распоряжение для немецких врачей, разрешающее прерывать беременность у женщин, изнасилованных большевиками. Эта проблема в будущем окажется довольно важной, тем более что очень многие немецкие женщины заражаются от советских солдат венерическими болезнями».
Это распоряжение носило в основном пропагандистский характер хотя бы потому, что почти все изнасилованные оставались на территориях, занятых советскими войсками. Но не вызывает сомнения, что немцам на занятых Красной Армией территориях приходилось еще хуже, чем освобожденным из нацистской неволи советским гражданам или гражданам стран антигитлеровской коалиции. Неудивительно, что поток стихийных беженцев в 1945 году шел только с востока на запад, но не наоборот. Советское командование во многом попустительствовало актам насилия. Лишь малая часть проштрафившихся военнослужащих привлекалась хоть к какой-то ответственности. И тут была, на мой взгляд, одна глубокая причина. Террор против мирных жителей вынуждал их покидать те районы Германии, которые должны были отойти к Советскому Союзу, или к полностью подконтрольной Москве Польше, или к советской оккупационной зоне Германии. Таким образом, здесь значительно уменьшалось немецкое население и возникало меньше проблем с ним у оккупационных властей. То, что благодаря этому основная часть немцев концентрировалась в Западной Германии (будущей ФРГ), Сталина в тот момент не слишком волновало.
Советское наступление на Берлин началось 16 апреля. Красная Армия имела над противником пятикратное превосходство в людях и еще более значительное – в танках и самолетах. Наиболее тяжелые бои развернулись на Зееловских высотах, где наступал 1-й Белорусский фронт. Немцы узнали о времени начала атаки и отвели свои войска на обратные склоны высот, так что они не понесли больших потерь при артподготовке. Также бесполезны оказались и примененные по инициативе Жукова мощные прожектора. Они должны были, по замыслу, ослепить противника, но не могли пробить пелену пыли, поднявшуюся у германских окопов от снарядов и бомб. Скорее от прожекторов был вред для самой Красной Армии, поскольку их свет освещал немцам боевые порядки наступающих. Прорвать оборону на Зееловских высотах удалось лишь на третий день наступления. Потери советских войск здесь были столь огромны, что от гор трупов, выросших перед окопами, некоторые немецкие солдаты буквально сходили с ума. До меня, в частности, дошел рассказ одного командира, положившего весь батальон в атаке на печально знаменитые Зееловские высоты. Когда он пробовал возразить, что немецкая система огня не подавлена и надо еще поработать артиллерии, ему пригрозили расстрелом, если немедленно не поведет бойцов в атаку. Когда остатки батальона уже собирались отступить, дзот внезапно замолчал. Когда командир с немногими уцелевшими солдатами (офицеры были выбиты почти все) ворвался в дзот и пристрелил второго номера, то выяснилось, что первый номер просто сошел с ума, увидев перед собой такую гору трупов. Иначе Красная Армия воевать не могла. И об этом предупреждали эмигранты. Видный военный теоретик русской эмиграции полковник Арсений Зайцов еще к 16-й годовщине РККА писал: «Желание во что бы то ни стало иметь… политически благонадежный командный состав покупается ценой резкого понижения его обшей и чисто военной подготовки… Полная зависимость командного состава от органов компартии подрывает его престиж и… развивает в нем инстинкт приспособляемости и стремления угодить всесильному политическому начальству. Да и как проявить самостоятельность или свободно мыслить в стране, где даже наука введена в жестокое русло «марксистско-ленинского метода» и где инакомыслие равносильно политической неблагонадежности и беспощадно и немедленно карается властью?» Более успешно действовал 1-й Украинский фронт маршала Конева, уже в первый день наступления взломавший немецкую оборону по реке Нейсе. В дальнейшем с санкции Сталина началась гонка танковых армий двух фронтов к Берлину. В результате германскую столицу брали войска как Жукова, так и Конева. Берлинский гарнизон, состоявший из 56-го танкового корпуса генерала Вейдлинга, был окружен. В другом «котле» к югу от Берлина, в районе Франкфурта-на-Одере, оказались основные силы 9-й немецкой армии. Войска 2-го Белорусского фронта под командованием маршала Рокоссовского к северу от Берлина, форсировав такую серьезную водную преграду, как нижнее течение Одера, теснили противника к Эльбе. В Берлинской операции каждый советский фронт практически имел против себя только по одной неприятельской армии. 15 апреля на Эльбу с Запада вышли американские войска. Им пришлось 10 дней ждать встречи с Красной Армией. Эйзенхауэр запретил им наступать на Берлин, чтобы не углубляться слишком далеко в будущую советскую оккупационную зону. Он предполагал сосредоточиться на очистке Рура и захвате южных и юго-восточных районов Германии. Трудно сказать, какими могли бы быть последствия иного решения. Очень вероятно, что американцам и англичанам удалось бы достичь Берлина за 2–3 дня, как считал командующий 9-й американской армией генерал Уильям Симпсон, т. е. еще тогда, когда советские войска дрались на Одере. Падение Берлина было бы, безусловно, ускорено, и Красная Армия избежала бы тех больших потерь, которые она понесла при штурме города. Однако при таком развитии событий было бы вероятно, что Гитлер предпочел бы покинуть Берлин, который с запада оборонять было просто нечем, и отойти вместе с частью войск в Альпийскую крепость. Это могло бы продлить сопротивление группы армий «Центр» в Чехословакии, Австрии и Баварии. Кстати, командующий американской группой армий генерал Омар Брэдли оценивал возможные потери при наступлении от Эльбы до Берлина в 100 тысяч убитых и раненых. Предположение, что за свою столицу немцы будут сражаться особенно ожесточенно и бросят на ее защиту все силы, стало одной из побудительных причин для Эйзенхауэра отказаться от удара на Берлин и сосредоточиться на уничтожении основных группировок неприятельских войск. Между тем союзники значительно преувеличивали возможности противника по прикрытию Берлина с Запада. Войска на Одере уже были связаны начавшимся наступлением Жукова и Конева и не могли быть быстро переброшены на Запад. На Эльбе стояла лишь недавно сформированная 12-я немецкая армия генерала Венка численностью немногим более 100 тысяч человек. Она при всем желании не могла ни остановить американцев, ни нанести им стотысячные потери. Предпринятое Венком 16 апреля наступление с целью деблокады окруженной в Гарце 11-й армии закончилось катастрофой. Две дивизии 12-й армии столкнулись со вторым эшелоном 9-й американской армии и к 21 апреля были уничтожены в районе к северу от Брауншвейга.
