Я пулей рванула к машине Такера, который сидел за рулем рядом с мамой, и они уже о чем-то оживленно беседовали. Дэйтон открыл мне дверь изнутри, и как только я залезла, машина сразу тронулась. Надо бы вникнуть в активный разговор, но я пока не могла сконцентрироваться. К тому же Дэйтон уничтожал меня взглядом. Очевидно, что он тщательно наблюдал за всем зрелищем и не одобрял.
– Все нормально? – шепнула я настолько тихо, чтобы только брат меня услышал. Хотя это было нетрудно, потому что Такер прибавил музыку, которую я никогда не слышала. В Сфере мы часто слушали песни, но они всегда повторялись – их всего-то было штук тридцать, и в итоге я их перестала слушать, когда все выучила наизусть.
Поджав губы и прищурившись, Дэйтон стал крайне похож на отца – это была папина любимая манера испепелять нас взглядом.
– Что? – шикнула я.
– Ничего!
Брат откинулся назад и уставился в окно, за которым мелькали маленькие и большие дома, а также… люди. Множество никуда не торопящихся людей во всем черном. Они улыбались, стояли, смеялись, разговаривали и дружелюбно провожали взглядом машину.
Глава 7
Такер держался открыто, дружелюбно и очень терпеливо отвечал на все вопросы Дэйтона, который закидывал его ими без остановки.
Так мы узнали, что общине было пятнадцать лет, и здесь было практически все, что необходимо процветающему городу.
За окном мелькали здания, и кипела жизнь. Дома, хоть и не одного цвета, но все были светлыми. Я не обнаружила ни одной темной или цветной постройки.
Я видела людей, которые просто шли куда-то по своим делам. Они делали это так непринужденно, что мне стало завидно. В Сфере, даже в дневное время, если мы шли куда-то, патруль имел право остановить любого и допросить. Поэтому днем народу на улице почти не было, а те, кто был, пробегали по важным рабочим или общественным делам. Не могло быть и речи, чтобы просто погулять или встретиться на улице с приятелями. В подростковом возрасте мы втайне собирались в условленных местах и ходили по заброшенному заводу, где патруль никогда не появлялся.
Людей на улице становилось все больше и больше. Домов тоже. Видимо, мы приближались к центру города, если такой здесь имелся. Мы также проехали несколько многоэтажек, но они были невысокие: не такие, как мы видели в городе за стенами Сферы. Даже если здесь когда-то стояли небоскребы, то их снесли, застроив все уютными жилыми домиками.
– А сколько здесь живет человек? – услышала я вопрос мамы.
– Девять тысяч триста пятьдесят четыре постоянных жильца в южной части Гроджа. Еще примерно двести кочующих, которые часто уезжают и возвращаются, но у них нет тут постоянного места жительства, – и на немой мамин вопрос Такер добавил. – Это по особым обстоятельствам или по их собственному желанию.
Такер мне нравился. Он показывал, что не нужно его бояться. Он был довольно неплох собой, а чуть поседевшие волосы и добрые карие глаза непроизвольно вызывали доверие.
– Такер, Вы уже несколько раз упомянули про южную часть общины. Значит, есть северная? – спросила мама.
– Вы догадливы, миссис Ройс. – сказал Такер. – Есть северная часть общины.
Переглянувшись, мы все уловили нечто таинственное и осторожное в его ответе. Поняв, что мы ждем продолжения, Такер вздохнул и добавил:
– Община поделена на две части: северную и южную. Южная намного больше по населению и размеру, но северная … как бы вам сказать… – потерев подбородок, Такер как-то неловко замялся и пытался подобрать слова. – В общем, вы же из Сферы, да? Так Джейс сказал. – продолжил он. – Если сравнить, чтобы вам было понятно, то южная часть общины – это как народ Сферы, а северная – это ее начальство и отдел безопасности.
Увидев наше смятение, Такер сразу объяснил:
– Это грубое сравнение. Очень грубое! Но так вам просто будет хоть что-то понятно. Мы не Сфера, запомните! И мы всячески стараемся быть непохожими на нее, но есть ряд ограничений, которых стоит придерживаться, чтобы выживать и оставаться в безопасности: сытыми, одетыми, в своем доме, и иметь возможность иногда выпить в баре с друзьями.
– У вас есть бар? – воскликнул Дэйтон. Ничего удивительного, что, прослушав всю эту историю, он услышал именно про бары.
– Да, – Такер несказанно обрадовался, что тема сменилась. – У нас три бара и довольно неплохих. Очень даже напоминает бары до Катастрофы. – заулыбался он. – О, хотя вы двое точно в них не были.
Мама ностальгически улыбнулась, а атмосфера стала больше спокойной, чем тревожной.
– Не берите в голову то, что я сказал про Сферу и общину, – попытался успокоить Такер. – Вам все расскажут подробнее, и тогда вы поймете, что я имел в виду. Пока вам нужно запомнить только то, что если вы мирно живете, хорошо работаете и не влезаете в неприятности, то вы, вероятно, никогда и не увидите различия между северной и южной частью.
Я не особо понимала, зачем он это говорит. Разве не само собой разумеющееся, что мы будем вести себя хорошо? Если нам дадут работу и дом, как говорил Джейс, то мы будем благодарны. А уж тем более, если здесь не следят за каждым шагом, и даже есть бары, то мы с братом счастливы стать полноценными гражданами южной части Гроджтауна.
Жадно рассматривая все мелькающее за окном, я обнаружила одну интересную закономерность. Все люди были в темных вещах: большинство – в черных, а остальные – почти в черных, и никого – в цветных или светлых. Одежда была темно-синяя, темно-зеленая, темно-коричневая и темно-красная. Но все цвета практически близились к черному, отличаясь лишь на пару тонов.
– Почему все люди в черном? – спросил Дэйтон, также заметивший этот нюанс.
Наша машина остановилась, и Такер улыбнулся:
– Беженцы из Сферы всегда задают этот вопрос. – ответил он, повернувшись к брату. – Мутанты остро реагируют на цвета, отличные от белого и черного. Ну, от светлого и темного – так будет правильней. Наше производство одежды направлено только на вещи разрешенных цветов. У нас есть светлые вещи, но они достаточно не практичны, так как прачечных в городе всего две, и они платные. Поэтому большинство времени, все ходят в черном или почти черном.
– Домов это тоже касается? – спросила я.
– Верно. – одобряюще кивнул Такер. – Красить все дома в черный цвет – было бы мрачно, согласитесь? Поэтому лет восемь назад, когда исследования доказали теорию о реакции мутантов на разные цвета, руководство северной части приняло закон: для строительства использовать только белые и светлые оттенки желтого, бежевого и голубого, а для одежды – черные и очень темные цвета. Три года назад внесли поправку, что в одежде разрешается использовать белый цвет, но за стирку белых вещей в прачечной отдельная плата.
– Таким образом, теперь невесты снова выходят замуж в белом, – добавил он, прежде чем выйти из машины. – Мы приехали. На все вопросы пока нет времени. Вам надо познакомиться с Ником.
