Я недоуменно кивнула и глянула на Гаварданера. Он стоял на коленях, что-то вымаливая у охотников. Дэйтон кружил вокруг него как акула, сжимая кулаки от переизбытка энергии. Да и все остальные смотрели на него с животным голодом. И все ждали нас…
– Вы не можете убить человека, верно? – спросил Блэк, и огонек в глазах приутих. Это его разочаровало?
– Могу! – дерзко воскликнула я.
– Уверены?
– Да.
– Тогда вперед.
Маленькая искорка, тлеющая внутри, начала разгораться с бешеной силой. Будто из меня сейчас вылетит ураган мести. Но я боялась поверить этому.
– Вы разрешаете мне убить его прямо сейчас?
Мистер Блэк кивнул, заведя руки за спиной.
– Почему?
Вопрос оказался «воздушным».
Я смотрела на его лицо, он – на мое.
Смогу я это сделать? Я, правда, только что сказала, что смогу? Лекса, точно? Это ведь человек! Самый ужасный ублюдок, но все же не мутант! Хотя…
Я открыла было рот, чтобы что-то сказать, но заметила, что огонь в глазах Блэка полностью погас. Он разочарованно выдохнул и смотрел на меня, как на… пустоту.
Сжав челюсти, я развернулась и пошла в центр.
Раз шаг. Два.
Я достала Беретту из пальто.
Три. Четыре.
Вряд ли я смогу.
Пять.
Блэк тогда всегда будет смотреть на меня как на ничто? А я смогу успокоиться, если не сделаю то, что должна?
Шесть.
И Дэйтон будет мучиться с этим до конца жизни.
Семь.
Механически проверив обойму, я сняла с предохранителя.
Восемь. Девять. И последний – десять. Стоп.
Гаварданер, стоя на коленях, уставился на меня, как на нечто невозможное.
Все в амбаре замерли, и все вокруг меня остановилось.
Я подняла пистолет, направив его прямо в лоб ублюдка.
– О, – оскалился он, оголив гнилые зубы. – Ты не сделаешь этого, как бы тебе ни хотелось! Ты не убийца, Лекса Ройс! – он скривился в презрительной гримасе. – Ты такая же тряпка, как твой папаша!
А я вспомнила лицо отца. Добрые мудрые глаза. Безупречная улыбка, которой он награждал меня, когда я делала что-то правильно. Сильные руки, убаюкивающие меня и хлопающие Дэйтона по плечу. Его голос, когда он говорил, что его дети – это самые лучшие дети на свете!
Майкл Ройс никогда не был тряпкой…
А, значит, и я нет…
И я нажала на курок.
Выстрел разнес пол головы Гаварданера, тело которого еще несколько секунд продолжало стоять на коленях. А потом ПЛЮХ и упало.
– Да! – заорал Дэйтон. – Да, сука! Получил, мразь!
А я поняла, что это легко. Легче, чем представлялось. Намного легче.
Я обернулась и увидела, что мистер Блэк стоял прямо за моей спиной. Черные глаза бушевали диким пламенем, и я улыбнулась этому пламени. Оно меня согревало. Я не была пустотой.
– Возвращайтесь домой. – сказал он, кивнув на Дэйтона, который ликовал неподалеку.
– Я…
– Не стоит ничего говорить. – оборвал меня Блэк.
– Спасибо! – произнесла я, а он сжал челюсти.
– Пожалуйста. – безразлично ответил он и подозвал Троя.
Когда мы с Дэйтоном шли к дверям амбара, я нашла глазами Джейса, облокотившегося на стену. Тот же сексуально-опасный взгляд, та же дерзкая ухмылка. Он поднял большой палец вверх и игриво помахал рукой на прощание.
Сев в машину, Дэйтон не переставал обнимать меня, засыпая всевозможными ласковыми словами вперемежку с оскорблениями для Гаварданера.
А я поняла, что только что избавила себя от двух вещей. Первое: от уверенности в том, что я слабая. Второе: от тяжелого чувства обиды. Сама того не осознавая, я носила эту ношу с собой каждый день со смерти папы. Я настолько к ней привыкла, что считала, что этой травмы нет. Но вот теперь я действительно чувствовала, что ее нет. Я была чиста внутри, и только сейчас – именно только сейчас – я отпустила папу. Я отомстила за него и отпустила навсегда!
Сегодня я буду спать лучшим сном за последние годы.
И Дэйтон тоже.
........................
На следующий день я проснулась и поняла, что умираю.
Кажется, в последний раз мне было так плохо в детстве.
Все тело ныло и горело, а голова кружилась, будто меня швыряло в бешеной болтанке. И начиная с раннего утра, меня вывернуло наизнанку раз этак пятьдесят.
Дэйтон чуть с ума не сошел от ужаса. Он не знал, что делать, кроме как приносить мне полотенца, держать волосы у унитаза и гладить по спине.
Каким-то невероятным образом меня перестало рвать, и брат уложил меня спать, предварительно закутав в миллион одеял.
Проснулась я от прикосновений доктора… того самого от Блэка.
– Милочка, как Вы себя чувствуете? – спросил он с самой жалостливой улыбкой в мире.
– Как будто уже умерла.
Он измерил температуру, давление, взял анализы крови и сделал какие-то уколы. Пообещал, что вернется через несколько часов с результатами, а от его уколов я уснула.
Проснулась в липком поту, когда Док уже ставил мне капельницу.
– Док, что со мной? – прошептала я на слабом выдохе.
– Ничего смертельного, Лекса. Это последствия нервного потрясения, и не более… Это называется психосоматика.
– Психосоматика… – повторила я.
– Да, дорогая. Тебе просто нужно отдохнуть и восстановить силы. Видишь ли, вчера, как объяснил уважаемый мистер Блэк, ты перенесла серьезное потрясение, и это в свою очередь вызвало ослабление иммунитета…
– Я не понимаю, о чем Вы… – прохрипела я.
– Другими словами, ты истратила очень много эмоциональной энергии, и организм дал сбой. Это не страшно, но нужно хорошенько отдохнуть, моя дорогая.
Пока он договаривал, я уже уснула.
Несколько раз я просыпалась, когда Дэйтон протирал мне лоб, или Док менял капельницы, мерял давление или брал новую кровь. Но я сразу же засыпала, даже не успев сказать, насколько потной и убитой себя чувствовала.
Через три дня, как потом выяснилось, я открыла глаза в ясном сознании. Слабость была смертельная: руки и ноги почти не слушались, но мозги хотя бы соображали, что к чему.
Вытащив иглу от капельницы, я встала на ватные ноги и еле-еле спустилась вниз.
Дэйтон, увидев меня, подскочил со стула, чуть не опрокинув свой кофе. Подхватил меня и усадил на стул.
– Ты как? Боже, ты так меня напугала!
