— Кстати, я в курсе, что ты не спишь. Я тут много думал, — договорить я ему тупо не дала, сымитировав губами звук, однозначно смахивающий на реальный большой или не очень… пук. Несколько секунд затишья, а затем заливистый хохот Лукьянова. — Пять баллов за креативность. Всякое ожидал, но точно не это, — сквозь смех проговаривает он. Резко одергиваю его руку и тянусь к ночнику.
— Я хотела ударить локтем, но передумала. Мало ли еще что-нибудь поврежу, — Лукьянов ничего не отвечает на мой комментарий. Перекидывается на спину, подложив под голову руки. При этом я только сейчас понимаю, что он завалился в кровать в одних спортивных штанах. — Я, кстати, тоже много думала.
— Женщинам много думать крайне вредно, — вполне серьезно произносит он, перестав смеяться. — Чувствуешь?
— Что?
— Как сейчас из тебя польется словесная чушь.
— В этом и есть суть, — усаживаюсь на кровать, уставившись на свои руки. — Ты не тот, кто мне нужен.
— Предсказуемо.
— Ты — женоненавистник, — продолжаю я, не обращая внимания на его слова. — Я не одеваюсь как шлюха и уж точно не веду себя как они, чтобы меня к ним приравнивали. Да, временами я кошу под легкомысленную дурочку, но так проще, особенно с таким как ты. И да, я избалованная. Мне слишком много было уделено родительского внимания и любви. Временами я язва, но я хорошая, ясно? — перевожу на него взгляд, мысленно жалея о последних словах. Звучит глупо и по-детски. Однако меня неожиданно несет дальше. — Я хочу, чтобы у меня было все по — другому. В общем, по — Лукьяновски это не для меня, — я реально сказала это вслух? Как-то снова грустно, черт возьми. И хочется, и колется, но сомнения, совесть и здравый смысл режут похлеще ножа.
— А по — Лукьяновски это как?
— Это мне нужно рассказывать как?! Два раза в неделю подъехать к моему дому, привести в шлюшачью кровать, оприходовать по-быстрому и заснуть. Утром я готовлю завтрак и получаю на стол подаренные от больных конфеты. Я что-то упустила? Ах, да, пол помыть и все прибрать. А в субботу, наверное, генеральная уборка.
— В четверг.
— Ах, в четверг?!
— Ну, да. Чистый четверг. Сначала убрал, потом попарился в сауне и помылся, — невозмутимо бросает Лукьянов. — Что касается двух раз в неделю — мне мало. Три хотя бы.
— Нормальный человек хотя бы соврал, — обескураженно произношу я.
— Потом не вспомню, что и кому набрехал. Не буду спорить, что в твоих словах есть доля правды, однако я не собирался и не собираюсь тебя сюда больше возить. Слукавлю, если скажу, что сожалею о приезде в эту квартиру. Не сожалею. Меня вымораживала мысль, что я буду спать с той, с кем и мой брат. Я немного брезглив. Ну ладно, чуть больше, чем немного. Много. Для меня было важно узнать, что ты здесь с ним не была. Что касается всего остального… я должен выбросить на хрен подаренный шоколад, а потом идти в магазин и покупать тебе такой же? — приподнимается, усаживаясь на кровать. — Рационально, ничего не скажешь. Что касается еды, это что-то сверхъестественное? Я не собираюсь просить тебя приготовить мне «Захер», в кухарки и уборщицы я тебя не нанимаю, не утрируй, — да что за гадство такое?! Как у него это получается? И ведь мне даже нечего на это возразить. — Ты врешь сама себе. У тебя в голове есть придуманный красивый шаблон, однако тянет тебя ни к нему и не к более романтичному и обходительному Егору, способному навешать тебе на уши лапши, подарить цветочки и сводить в ресторан. Еще несколько часов назад ты лежала в кровати и явно собиралась спать, но после моего сообщения замазала синяк на щеке, накрасила глаза тушью, воспользовалась духами и спустилась ко мне, прекрасно осознавая, что в твой дом я не заявлюсь и естественно не буду говорить с твоими родителями. Для чего ты это сделала, Аня? — трындец! — Проблема в том, что тянет тебя именно к Козлу Лукьяновичу, дорогая. Я могу продолжать сыпать аргументами, но не буду. Хватит страдать ерундой и усложнять себе жизнь. Ты без пяти минут врач, пора немного повзрослеть и посмотреть на жизнь более трезвым взглядом.
— Черт, черт, черт, — хватаюсь за виски. — Мастер по запудриванию мозгов. Браво!
— Да ничего я тебе не пудрю. Если бы пудрил, то сейчас бы ты была малышом, девочкой моей. Я бы целовал и расхваливал твои руки, ноги, пальцы. Хотя нет, у романтичного дебила это были бы ножки, ручки, пальчики, губки. А может еще и попочка. Ну и цветочки. А также пустые обещания и прочая лабуда, никак не относящаяся к реальной жизни. Учитывая выбор твоей профессии, глупо на это вестись, да и тебе же уже не шестнадцать.
— У меня отставание в развитии. Будем считать, что мне шестнадцать.
— Я помогу тебе справиться с отставанием. А вообще-то я не такой уж и козел. У тебя есть возможность в этом убедиться, — молчу, совершенно не зная, что сказать. В чем-то он безусловно прав.
— Между нами ничего не будет до окончания практики. А там… посмотрим, — после затянувшейся паузы наконец произношу я.
— Сурово, — переводит взгляд на часы. — Сегодня у нас уже вторник. Итого еще четыре дня. Ну ладно, не беда, — улыбается, приподняв руки за голову.
— Вообще-то окончание практики в понедельник.
— Кошмар, целую неделю страдать чушью. Ладно, я тут вспомнил, я тебя так и не опросил на знание мышц. Я буду показывать тебе мышцу, а ты название на русском и латинском. Плюс их функции.
— Вот это видали, Богдан Владимирович? — тычу ему в лицо фигу.
— Вижу. У меня хорошее зрение, — перехватывает мою руку и кладет себе на грудь. Сверху накрывает своей ладонь. Чувствую, как под ладонью твердеет его мышца. Ну ты, блин, еще поиграй ею.
— Какая это мышца, Анна Михайловна? — почти шепчет Лукьянов.
— Сисечная, — не раздумывая, небрежно произношу я.
— А если подумать? — не скрывая улыбки, выдает Лукьянов.
— Сиськовидная?
— Ноотроп вам подарю вместо цветов. Будет романтичненько, Анна Михайловна?
— Поди самый дешевый купите?
— Да прям, на неврологии бесплатно возьму. Тут же главное что?
— Что он бесплатный? — саркастично отмечаю я.
— Что с заботой о твоих мозгах, бестолочь. Не старайся выставить меня жмотом, я могу и обидеться. А обижаюсь я с размахом, тебе лучше не знать как. Даю тебе третий и последний шанс выдать правильное название.
— Большая грудная мышца. Musculus pectoralis major.
— Функции.
— Приводит руку к туловищу. Поворачивает ее внутрь. Приподнимает ребра, участвуя в акте вдоха. У меня кажись ладонь уже вспотела, может, отпустите, Богдан Владимирович?
— Может, отпущу. Показывай, где малая грудная, — отпускает мою ладонь. Сжимаю руку в кулак, борясь с диким желанием съязвить.
— Ну раз сами просите на латинском, так будьте добры правильно говорить: musculus pectoralis minor. Точно хотите, чтобы я вам ее показала? Она вроде как мало функций несет.
