Я не знаю, как так получилось, но в момент, когда я свернула от дома на главную дорогу — я не посмотрела. Да, тупо витала в облаках, думая о своем. Каким чудом я успела затормозить, равно как и водитель другого автомобиля, не знаю. Но затормозила. Когда я поняла, что что-то не так? Наверное, тогда, когда чужая машина сдала чуть назад, поравнявшись с моей и стекло со стороны пассажира опустилось вниз.
— Ты смертница, Аня? — ну как так, Господи?!
— Ой, я не Аня, я ее сестра-близнец, — опустив свое стекло, наконец произнесла я.
— Мадлен? — ничуть не задумываясь, произнес Лукьянов, приподняв брови.
— Она самая.
— Так передай Ане, что она наказана. Все субботы июля дежурит она. А еще один косяк и август она тоже будет куковать в больнице. Передашь?
— Обязательно. Ну… до свидания. С Богом, — поднимаю правую руку и перекрещиваю Лукьянова.
— И не надейся, — закрывает окно, не дав мне сказать, что это не то, о чем он мог подумать!
Блин, блин, блин!!!
* * *
На отделение поднимаюсь со страхом, но тем не менее в весьма приободренном состоянии. На часах двадцать минут девятого. Ну что ж, отлично. Стучусь в кабинет, но никакого ответа не получаю.
— Дверь открыта. Можешь заходить, — резко поворачиваюсь к позади стоящему Лукьянову.
— Доброе утро, Богдан Владимирович. У меня руки заняты, вы не могли бы открыть мне дверь, а то мне ручку неудобно дергать.
— А ты уже говорила со своей сестрой близнецом? — осматривает меня с ног до головы, акцентируя внимание на ногах.
— Да, перебросились парой слов, — как ни в чем не бывало бросаю я.
— Я всерьез опасаюсь за твое психическое здоровье. У меня есть знакомый психиатр. Могу дать визитку. Будет совершенно бесплатно.
— Не беспокойтесь. Мой брат владелец частной клиники, если понадобится, я обращусь к нему сама, и он найдет мне подходящего врача. Но думаю он мне понадобится аккурат после окончания практики.
— Ты лучше поторопись и обратись сейчас. Кстати, я с кем сейчас разговариваю? С Мадлен или Аней?
— С… Мадланей.
— Ну окей, Мандланя, — открывает мне дверь, пропуская меня вперед.
— Мадланя, — быстро поправляю его, подавляя в себе улыбку. Чему я, блин, радуюсь? Ах да, точно, у меня в воскресенье свидание с Юсуповым. Трам-пам-пам. Захожу в кабинет и… спотыкаюсь. Причем так сильно, что едва удерживаю в руках стаканчики с кофе и тортом. Перевожу взгляд на Лукьянова и понимаю, что это сделал он!
— Вы… вы…
— У тебя заикание?
— Вы сделали мне подножку!
— Не выдавай желаемое за действительное, — спокойно произносит он, проходя в кабинет. Берет со стола мобильник и усаживается на диван. — Итак, спрошу еще раз, ты смертница, Мандланя?
— Никак нет. Это вам, — как можно спокойнее произношу я, а у самой в душе полный раздрай. Протягиваю ему стаканчик с кофе и торт. Ну вот за что он мне сделал подножку?! Хуже всего, что Лукьянов не берет ни стаканчик с кофе, ни торт. — Я туда не плевала, клянусь. Мадлен тоже.
— Верю. Однако, если я протяну руку к напитку, ты совершенно «случайно» опрокинешь кофе на меня. У тебя очень говорящее лицо, Мандланя. А вот дальше я заставлю тебя не только вычищать мне брюки, но и производить реальный осмотр моих ошпаренных гениталий. Оно тебе?
— Все что угодно, только не ваши гениталии.
— Звучит как вызов. Поставь кофе и торт на вот этот столик.
— Я, кстати, последние деньги потратила, чтобы задобрить вас «Захером» и капучино.
— А ты попроси денег у Егора, он подкинет. Правда, когда будешь брать у него бабки, не забудь, что это мои деньги. Кстати, на будущее — это неверный ход.
— О чем вы сейчас говорите?
— О том, что прося у Егора отмазать тебя от субботнего дежурства и уходить вовремя с практики — это крайне тупо и нагло с твоей стороны. Ты ведь не совсем дура и должна понимать, что это будет действовать тебе только во вред. Я не шучу, Аня, еще один косяк и я поставлю тебе неуд к концу практики. А с первого августа ты снова придешь ко мне. Подумай, прежде чем что-то делать.
— Я не просила ничего у Егора! — ставлю стакан с тортом на столик. Ну как так, блин?!
— Женщине не нужно ничего просить прямо. Она может воспользоваться другими способами. Не словесными, благо, у представительниц прекрасного пола много хитростей. Присаживайся. Давай, давай, — хватает меня за запястье и тянет к себе на диван. — Скажи мне, Аня, чему ты научилась за двадцать один год жизни?
— Так всего и не упомнишь сразу, — деловито сообщаю я, положив ногу на ногу.
— А ты вспоминай. Хорошо, что мы пришли с тобой раньше начала рабочего дня, время есть.
— Чему я научилась к двадцати годам…. ну, первое, что приходит на ум — всегда мыть тарелку после гречки.
— Ммм… хороший навык, — подает мне стакан кофе, сам же отпивает напиток. — После пюрешки, кстати, тоже. Что еще?
— Если внутренний голос говорит надеть шапку, значит надо ее надеть, несмотря на то, что ты в ней выглядишь как некоторое латексное изделие.
— Молодец. Что еще усвоила к своему полному совершеннолетию?
— Если снится, что ты писаешь, то лучше проснуться, — на мои слова Лукьянов впервые за несколько минут меняет выражение лица. Проще говоря, он подавляет в себе улыбку.
— Я поражен тобой, Аня. Ты первый человек, который называет такие навыки. Да, что-то в тебе определенно есть, — задумчиво произносит он, отпивая кофе. — Ладно, у нас есть двадцать минут для проверки твоих знаний. После этого ты идешь в сестринскую принимать душ. Или воспользуйся спиртовыми салфетками, дабы смыть с себя запах духов. Штукатурку с лица желательно тоже смыть. Я тебя уже видел без нее. Твои веснушки вполне себе милые, мужской пол ты ими не напугаешь. Дальше ты стрижешь свои ногти и смываешь лак. Ну и туфли. Либо пойдешь босиком, либо в тапках, которые я тебе дам. Тут уж даю тебе право выбора. Надевай халат и пойдем на урологию.
— На моих ногтях — гель лак, он просто так не смоется, я записана в салон на завтра. Каблуков на мне — нет. Духи я сменила на нейтральные. Волосы убраны!
— К двадцати одному году ты не усвоила главное умение — слышать и слушать. Я сказал — ты выполняешь. Все просто. Перчатки не забудь. Переодевайся. Закрывай кабинет и топай на урологию.
Не знаю, как этот человек умудряется при спокойном тоне вызывать во мне нехарактерную агрессию. Во мне бушует бешенство. Но самое дурацкое, что я ничего не могу с этим поделать.
— Была бы на тебе нормальная обувь, ты бы пришла на две минуты раньше. Если хочешь, снимай их и ходи босиком прямо сейчас.
— Бегу и падаю.
— Оно и видно. Итак, мы будем проходить мочеполовую систему на больном. Будь добра, соберись и покажи все свои знания и умения. Велком, — открывает дверь, пропуская меня в палату. — Еще раз добрый день, Анатолий Викторович. Это моя помощница Анна Михайловна. Она у нас будущий уролог и если вы все еще согласны, она проведет ваш осмотр, ну и, конечно, опрос.
