— Может, она в компьютерах ничего не соображает и даже
не знает, как этот самый диск в компьютер вставить. А довериться кому-то
боится. Вот и обратилась к брату. А тот, поняв, в чем дело…
— Тогда получается, что Алина Сергеевна врет, —
нахмурилась Ленка. — Мне она понравилась и вообще… Слушайте, когда она
таблетки принимала, я видела, что за лекарство у нее, — необычайно
воодушевилась Ленка. — Так вот, это фемара.
— Ну и что?
— Как что? Фемара — препарат для гормональной терапии
рака молочной железы.
— О господи, — нахмурилась я. — Так что же,
выходит, у Алины Сергеевны рак?
— Фемара назначается больным раком молочной железы как
при терапии на предоперационном этапе, так и для послеоперационного лечения.
— Ты можешь говорить по-человечески? — не
выдержала я.
— Могу. Она про больницу говорила, помнишь? Я думаю, ей
делали операцию.
— Та-ак… — произнесла я в глубоком раздумье. — Она
лежит в больнице с жутким диагнозом, а муженек намылился с любовницей в
неизвестном направлении. Странно. Куда торопиться, мог бы подождать, когда
вдовцом станет.
— Ничего не странно! — возмутилась Ленка. —
Ты недооцениваешь современную медицину. С какой стати сразу вдовцом? Хотя и
разводиться с женой, когда она в таком положении, свинство.
— А просто смыться — нет? — съязвила я.
— Ну, — подал голос Матвей, — по крайней
мере, объясняться не надо, в глаза смотреть. Сбежал, и привет.
— Меня больше Дима поразил, — покачала головой
Ленка. — Знать, что у сестры такие проблемы со здоровьем, и… Вот гад!
Нисколечко мне его не жалко!
— Что будем делать дальше, Пинкертоны? — спросил
Матвей. Мы как раз въезжали в город.
— Надо встретиться с одной знакомой. Она работала у
мужа Алины Сергеевны секретарем.
— Что, та самая? — поднял брови Матвей в крайнем
удивлении.
Пришлось его разочаровать.
— Нет. Раньше работала. Может, она расскажет что-то
такое, что нам поможет понять…
— Правильно, — перебила меня Ленка. — Вы
поезжайте, а мне нужно на дачу. С фазером порядок, душа моя спокойна. Теперь,
как врач, я обязана заботиться о Гоше. Конечно, он вражина, но по международной
конвенции о военнопленных…
— Отвезем ее на дачу? — перегнулась я к Матвею.
— Слушаю и повинуюсь, — буркнул он.
И мы опять стали разворачиваться. Его покладистость особых
восторгов не вызвала. Теперь понятно, почему он демонстрирует чудеса благородства:
все дело в этих денежках! Матвей надеется их найти. Каким образом он узнал о
диске — вопрос, но, скорее всего, и с Наташкой наш герой познакомился
неспроста, а именно — желая быть поближе к объекту страсти. Все к тем же
деньгам, я имею в виду.
По дороге на дачу я думала о том, что история наша
наконец-то прояснилась. Все в ней как в нормальном детективе: два убийства,
куча денег на кону и большое количество охотников на них. Теперь интерес
бандитов понятен. И странное поведение Димы тоже. И то, что Ленка так рвется на
дачу, имеет свое объяснение: она спешит, разумеется, не для того, чтобы
соблюдать какую-то там конвенцию. Очень может быть, что диск, из-за которого
весь сыр-бор, зарыт на Наташкиной даче, и вскоре мы станем счастливыми обладателями
приза. Придется Матвею остаться с носом, как и господам бандитам. Я против воли
улыбнулась, хотя особо хвастать нечем: диск к нам попал случайно, ничего
выдающегося мы с этой целью не сделали, зато теперь следует проявить волю и
сообразительность, чтобы главный приз сохранить.
— Надо было Алине Сергеевне рассказать про диск, —
заметила Ленка.
— Ага, — хмыкнул Матвей. — А она бы, в свою
очередь, рассказала о нем следователю. И как бы ты выкрутилась из щекотливой
ситуации?
— К примеру, заявила, что о диске мне Дима сказал. А
что? Сидели в кафе, ели мороженое, он и говорит: «Сестра мне диск дала на
хранение, а у меня одно беспокойство: вдруг он как-то связан с убийством ее
мужа?»
— Гениально, — кивнул Матвей. — Но претворять
сие в жизнь не советую. В милиции сидят далеко не дураки и умников вроде вас
видели не один десяток. А когда за вас возьмутся…
— Давай без мрачных прогнозов, — перебила я.
Мы ненадолго замолчали. Ленка погрузилась в раздумья.
Наверное, строила планы по нейтрализации Гоши и скорейшему изучению Наташкиного
наследия. Покидая машину, она мне сказала:
— Будь на связи. Чего у тебя мобильный всегда в зоне
недосягаемости? А Наташке я сама позвоню.
* * *
— Где живет бывшая секретарша? — спросил Матвей,
когда мы остались вдвоем. Я ответила, а он предложил:
— Может, есть смысл сначала ей позвонить? Вдруг ее дома
не окажется?
Конечно, он был прав — кому угодно надоест мотаться целыми
днями то с дачи в город, то из города на дачу. Я позвонила и вскоре услышала
Веркин голос. Он у нее выдающийся, Наташка прозвала приятельницу «иерихонской
трубой», толком не зная, что это такое. Но моя бабуля растолковала, что в
библейские времена от звука той самой трубы рухнули городские стены Иерихона.
От Веркиного голоса тоже можно рухнуть. Оглохнуть — так почти наверняка.
Чуть ли не пять минут я Верке объясняла, кто я такая, после
чего она невероятно обрадовалась.
— Катюха, молодец, что позвонила! Слушай, я наконец
фотографии сделала. Ну те, помнишь.., мы фотографировались, когда в Наташкин
день рождения на шашлыки ездили. А чего там с Димой? Неужто правда убили? Ужас
какой! А Наташка, как она это пережила? В Геленджике? Ногу сломала? Не может
приехать на похороны? Кошмар. Она ведь так его любила! Трагедия! Ты знаешь что…
Приезжай ко мне, поговорим. Так хочется узнать подробности!
Матвей, который внимательно прислушивался к разговору,
только вздохнул.
— Нам предстоят испытания, — сказал без
насмешки. — Поговорить девушка любит, а вот знает ли что, еще вопрос.
Верка открыла сразу, лишь только я позвонила в дверь. Такое
впечатление, что она ждала нас, стоя в прихожей, что, возможно, недалеко от
истины.
— Проходи, — обрадовалась она. Тут взгляд ее
натолкнулся на Матвея, и Веркино лицо непроизвольно вытянулось. Потом, когда
девушка опомнилась, лицо расцвело улыбкой. Верка кокетливо поправила волосы и
сказала:
— Познакомь с молодым человеком.
