* * *
Выходя на сцену, Тони был черней тучи.
– Тони, дорогой, что такой мрачный? – встретил его Бено. – Ах, я понял. Ты в образе. Раненый рыцарь! Молодец, какое перевоплощение!
Дирижёр восхищённо погрозил пальцем. Тони выдавил подобие улыбки – и снова скис. Если бы бог войны Вотан существовал, он видел бы сейчас, что к премьере готовятся не только в центральном зале борделя. На каком-то складе, в подвале, дон Пепе беседовал с дюжиной брюнетов. Все мужчины в приличных костюмах. Они внимательно выслушали дона, покивали и достали оружие из больших зелёных сундуков.
На лесной поляне недалеко от Дорхольма. (Возможно, это единственный лес в Голландии) агент Медведь инструктировал четырёх десантников. Бойцы переоделись в немецкие мундиры и отправились в путь.
А вот к зданию борделя подъехала легковая машина и три грузовика с солдатами. Из машины вышли Клаус и Бирке, из грузовиков высыпали солдаты.
* * *
Бено объяснял правило оперных страстей – влюблённые должны сначала познакомиться, и только потом целоваться. Тони и Моника вроде бы поняли, но сдержаться не могли. К самому поцелую претензий не было. Языки, хватание за грудь, очень всё правдоподобно. Просто чуть позже начинаем. Понятно?
– Сюда, к очагу, чей бы он ни был! – в который уже раз пел Тони. И тут с грохотом вбежали солдаты, ужасно не вовремя с точки зрения контекста.
– Что это значит, Густав! – возмутилась Берта.
Бирке не счёл нужным отвечать. Всех, кто есть в здании он велел согнать в зал. Адъютант полковника вызвался лично участвовать в обыске. На ходу он отдавал распоряжения – кому в какую комнату врываться. Сам свернул в заранее намеченный номер. Там, с выпученными от ужаса глазами стояла Матильда. Аккордеон разобран, рация на столе.
Клаус зажал Матильде рот, показал – не кричи!
Только сунул рацию под кровать, распахнулась дверь, заглянули автоматчики. Клаус демонстративно сбросил на пол постельное бельё и махнул рукой.
– Здесь я сам проверю. Быстро в следующий номер!
* * *
Бено хвостиком ходил за комендантом.
– Господин полковник! Мои артисты отвратительные музыканты, но они честные, порядочные люди! Клянусь головой!
– Что ж, я забираю вашу голову!
– Но так нельзя!
– Поверьте, можно.
Дирижёр собрался с духом.
– Пусть я не поеду в Берлин, но оговаривать друзей не стану.
– Вы отказались не от Берлина, а от жизни вообще. Лечь!
– Что, простите?
– Я сказал лечь!
Бено лёг.
– Встать!
Бено, пыхтя, поднялся. Растерянно улыбнулся, посмотрел на труппу, увидел в глазах бесконечный страх. Господин комендант продолжил экзекуцию.
– Лечь! Встать! Лечь! Встать! Лечь! Встать! На место, в строй.
Бирке подошёл, щёлкнул дирижёра по носу.
– Не обижайтесь. Я забочусь о вашей сердечной мышце. Но скоро позабочусь и о других органах.
* * *
Солдаты выволокли двух мужчин в исподнем. Других посетителей в борделе не оказалось. С утра их вообще не бывает. Посетитель постарше ругался и грозил, молодой явно трусил. Обоих поставили на колени, руки за головы. Бирке с довольным видом прошёлся перед задержанными.
– Мы точно знаем, в здании находится агент английской разведки. Очевидно, это кто-то из вас, – заявил он.
– Прекратите этот цирк! Я генерал Людендорф! – сказал более солидный арестант. – А это мой адъютант, майор Штольц.
– Вы – генерал? Ну тогда я – Марлен Дитрих! – рассмеялся полковник.
Тут, весьма некстати, солдаты притащили мундиры и штаны задержанных, в том числе с генеральскими лампасами.
– Верните мой мундир, Марлен Дитрих! – потребовал Людендорф. – Я так понимаю, вы и есть полковник Бирке!
Пришлось просить прощения. Отводить высокопоставленное лицо в сторону, объяснять двусмысленность ситуации.
– Господин генерал. Эти люди уверены в визите Гитлера. Они готовят покушение. Я точно это знаю. Через три дня мы раскроем величайшее покушение в истории рейха! Три дня – ничто для истории!
– На вождя совершено двадцать восемь покушений. Интересно, чем ваше величественнее предыдущих? – генерал явно обиделся за израсходованный впустую талон.
– Я приглашаю вас к себе. Моя комендатура – ваша комендатура, – сказал Бирке. – Когда я открою все детали, вы встанете на мою сторону. Я собираюсь арестовать вообще всё голландское сопротивление.
Генерал попыхтел, но согласился. Бирке обратился к артистам.
– Господа, обыск закончен. Всё в порядке. В этот раз мы ничего не нашли. Можете продолжить репетицию.
У выхода офицеров догнал дирижёр.
– Господа, господа! Маленькая просьба! Нам нужен оркестр!
Военные обернулись.
– Какой оркестр?
– Не можем же мы петь для нашего гостя под фортепиано!
– Какого гостя?
Бирке показал глазами на небо.
– Ах, ну да. Чего же вы от нас хотите? – спросил Людендорф.
– Немножко музыкантов из числа арестованных! Мы их спрячем под сцену! Никто их не увидит! Вагнер сам так делал, у него оркестр не помещался в оркестровой яме!
Офицеры переглянулись.
– Я думаю, ввиду исключительных обстоятельств… – пожал плечами генерал.
– Мы сможем помочь. Эй, Клаус!
Клаус прекратил засыпать любовными жестами Матильду. Он знал восемь способов показать пальцами влюблённое сердце, оказывается.
– Возьмите список музыкантов, обеспечьте доставку и охрану.
Клаус достал блокнот и стал записывать, лишь иногда прерываясь на любовную мимику.
* * *
За день до премьеры, без всякого предупреждения, горожане стали присылать подарки. Итальянская диаспора презентовала борделю несколько статуй. Нагие богини в отличном состоянии. Если бы кто-то знал итальянскую блатную феню, то удивился бы переговорам грузчиков.
– Интересно, где Тони? Мог бы и помочь.
– Он предал наше дело.
– И влюбился в проститутку!
– Его убьют вместе с усатым негодяем. Он войдёт в историю.
* * *
Другой подарок сделали офицеры непонятного полка. Привезли деревянные скалы для декораций. Разговаривали тихо.
– Джон, ты не сбрил усы! Тебе же говорили! Немцы таких не носят!
– Не называй меня Джоном! Я – Зигфрид!
– Какой приятный бордель! У нас будет время на осмотр достопримечательностей?
