– Вывеску не успели сменить, – не сдавался Бено.
– И выглядит соответствующе!
– Здесь такие архитектурные традиции. Во Франции ещё хуже! Вспомни Версаль! Сплошные вензеля и завитки. Похабщина. Не обращай внимания, пойдём скорее внутрь.
* * *
Примадонна пыхтела, но в двери вошла.
* * *
Обстановочка внутри не способствовала планам дирижёра. Берта шпарила на рояле, девочки разучивали танец.
– Поднимаем ноги, коровы! – орала госпожа директор. – Зрители должны видеть ваши внутренние органы и вдыхать ваш аромат!
Бено стал хлопать в ладоши, привлекая к себе внимание. Музыка стихла, танец остановился.
– Господа артисты! – начал дирижёр. – Представляю вам бесподобную, неподражаемую Паолу Алерамичи!
– Отлично! Сменщица! Чур, я первая в отпуск! – воскликнула Матильда.
– Нет, Паола не такая. Она только поёт, – сказал Бено. – Просто спой им! Пусть они сдохнут от восхищения!
– Только поёт? Инвалид, что ли?
– Она примадонна, лучшее сопрано Франции!
Паола поднялась на сцену. Бено сам уселся за клавиши.
– Паола, пой!
– Что петь?
– Что-нибудь проникновенное. Прощание Травиаты.
– Но меня никто не слушает!
– Потому что ты не поёшь!
Бено сыграл вступление, Паола не спешила.
И тут в зал ввалились нетрезвые клиенты. Берта показала танковый жест «глуши двигатель».
– Репетиция окончена! Все за работу!
Шум, гам. Все забыли про Паолу. Девочки подсаживались на колени офицерам, пили на брудершафт, подставляли попки для игривых шлепков.
– Это всё-таки бордель! Ты меня обманул! – сказала Паола, медленно закипая.
Бено не стал в четвёртый раз играть вступление, побежал в зал, потребовал прекратить вакханалию.
– Одноклеточные! – говорил он. – Заткнитесь и слушайте! Это великая ария!
* * *
Пользуясь бегством дирижёра, на сцену вернулась Берта. Она осмотрела Паолу со всех сторон.
– Хочешь стабильную работу? Страховка, питание. Интеллигентный коллектив. Отпуск пять недель! Карьерный рост! По глазам вижу, тебе даже обучение не надо!
Вместо ответа Паола топнула ногой и побежала прочь. Бено увидел, бросился за ней, но тут же вернулся с отпечатком женской ладони на щеке.
– Твоя баба – настоящий бриллиант, – призналась Берта. – Освобожу ей лучшую комнату. Уговори её и получишь бонус. С полувзгляда видно, настоящий талант.
– Ещё бы. В парижской опере пела.
Тут пришла новая порция офицеров. Они махали купюрами, требовали музыки. Арнольд побежал собирать музыкантов. Начинался очередной прекрасный вечер.
* * *
По утрам Арнольд ходил там и сям, возил по полу мокрой тряпкой. Часто находил под столами то нож, то пистолет.
– Сколько мусора! Боже мой, сколько мусора! – ворчал администратор, складывая находки в мешок. Все находки он продавал мусорщикам. Ему казалось, в мире нет работы более выгодной и одновременно наполненной красотой.
* * *
После бегства жены Бено потерял интерес к опере и жизни в целом. Целые сутки он провёл, уткнувшись носом в барную стойку. Поднимался, только чтобы налить ещё. Заплаканным и посиневшим от горя, в венчике из пустых рюмок, нашёл его Тони.
– Ты ополоумел! Ты пропиваешь наш успех! – возмутился продюсер.
– Одна бутылка убивает лошадь. Я здоровей табуна лошадей.
Тони стал трясти дирижёра. Спросил, что случилось.
– Паола приезжала – и уехала. Без неё не будет оперы. Не знаешь, у кого можно одолжить место на кладбище? Кстати, ты садовник, у тебя должна быть лопата.
– Что сказала Паола?
– Если я правильно понял пощёчину, она не хочет петь в борделе.
– Начни оперу без неё!
– Как!
– Так, будто она тоже участвует.
– Не понимаю.
– Как только начнутся репетиции, она прибежит хлестать тебя по морде в знак согласия с общей концепцией.
– Ах, не утешай меня! На этот раз я погиб!
– Попробуй! Что ты теряешь?
Бено обвёл рукою зал:
– Тут не с кем петь! Вокруг ничтожества! Они ничего не знают о музыке!
– Научи их! Возьмём хотя бы это бледное привидение. Эй, подойдите!
Тони махнул рукой Монике. Девушка пожала плечами, но дисциплина есть дисциплина – подошла.
– Спойте что-нибудь. Не важно что.
Не тратя времени на кокетство, Моника запела «Padam, padam». Бено выдержал одну строфу.
– Как я и говорил, кошмар и ужас! – сказал он. Тони, ничуть не заботясь о чувствах исполнительницы.
– Вот и прекрасно, – ответил молодой человека. – Живо, научи её петь!
– Это невозможно!
– Ты Бенедикт Фарнезе или тромбонист второго состава?
– Но-но! Не заговаривайся!
– Тогда говори ей, что делать!
– Надо встать ровно.
– Делай, что он говорит.
Моника расправила плечи.
– Меня зовут Моника, – представилась она. Хотела добавить ещё «я буду вашим ангелочком в этот вечер», но не успела. Дирижёр перебил.
– Имя вам не нужно. Пойте. «Светлый союз ваших сердец нежным покровом любовь осенит…» – Бено напел вагнеровский свадебный хор.
– Я пела в школе, и наш завуч…
– Пойте!
Моника повторила музыкальную фразу. Голос у неё плоский, сдавленный.
– Фантастически плохо, – Бено даже удивился.
– Прекрасно! Тем заметней будет разница! – обрадовался Тони.
Бено поставил девушку перед собой, выпрямил, разогнул ей руки, ноги, стал объяснять.
– Смотрите сюда. Да не на мой нос, смотрите на вашу шею. Не знаю как, изогнитесь как-нибудь. Вы поёте горлом.
Дирижёр двумя руками схватил Монику за горло и немного потряс. Тони уселся в кресло, чтобы лучше видеть и не мешать.
– Вот, чувствуете, как горло напряжено? Расслабьте, расслабьте! – требовал Бено. У девушки от тряски чуть глаза не вываливались. Из-за кулис выглянул Арнольд.
– Милая?
– Идите, идите, не мешайте. Тут урок пения, – сказал ему Тони.
Мгновенно охрипшая Моника подтвердила:
– Загляни через пять минут, дорогой. На пять минут мне воздуха хватит.
Арнольд поворчал и скрылся. Бено не отступал.
