– У нас в основном валькирии. Их зовут Швертлейта, Хельтвига, Россвейса, Вальтраута и Зигрун. Есть ещё Брунгильда, но её будет петь Паола.
– Указания на цвет кожи есть?
– Вообще-то нет.
– Прекрасно. Только имена дурацкие. Сплошной какой-то хенде хох, – сказал Тони. – И даже лучше, если одна валькирия будет беленькая, а другая чёрненькая. А Матильда будет рыженькой. Зритель любит разнообразие!
– Пусть попросит прощения! – потребовала Герда.
– За что? – не понял Бено.
Тони дал дирижёру лёгкий подзатыльник:
– Не видишь, женщине грустно. Проси прощения!
– Мне не за что извиняться!
– Не капризничай!
Ещё подзатыльник.
– Я не помню, как её зовут!
– Это неважно, продолжай.
– Простите меня, пожалуйста!
– Скажи, что это было в последний раз! – не унимался Тони.
– Да. В последний раз!
– А теперь ты быстренько его прости!
Герда не стала ломаться.
– Ну ладно! – сказала она.
– Вот и хорошо! Мы же все здесь ради красоты собрались! Мы внутри одинаковые, как вишенки! Вишенки никогда не ссорятся!
Тони погрозил обоим пальцем, сам вернулся в первый ряд, уселся и закинул ноги на стол.
– Можете продолжать!
* * *
– Ну, как там новый комендант? – спросил Арнольд, встретив Берту у дверей.
– Все мужики – сволочи! – ответила хозяйка. – А я-то, дура, поверила!
– Деньги взял?
– Взял.
– Отменил оперу?
– Нет.
– Что будем делать?
– То же, что и с предыдущим комендантом.
Берта жестом показала, что свернёт полковнику шею. Арнольд мрачно улыбнулся. С детства мечтал быть пиратом и рад был практиковаться в грабежах и убийствах.
* * *
Полковник Бирке отметил высокое число сумасшедших в целом по городу, и особенно в борделе люфтваффе. Теперь явился этот итальянец. Молодой, крепкий, невменяемый. Нёс абстрактную какую-то чушь. Вот некоторые цитаты:
«Ночная кукушка всегда перекукует дневную».
«Ночь, граждане засыпают, просыпается сами знаете кто».
«Бог на небе, вождь в Берлине, а мы-то с вами тут».
Потом плюхнул на стол конверт. Бирке поднял брови.
– Тоже хотите танк? – спросил полковник.
– Танк? Нет, спасибо, – ответил Тони.
Бирке взял конверт, осторожно открыл, удивился ещё больше. Внутри было пусто.
– Но тут ничего нет!
– Конечно. В него нужно что-то положить!
– То есть я должен его наполнить?
– Ну, не я же, – Тони ухмыльнулся и достал сигарету.
– Напомните пожалуйста, вы кто?
– Антонио Скарпетти. Музыкальный продюсер.
– А в каких ещё областях вы продюсер?
– В самых широких.
– Например?
– У прошлого коменданта из депо пропало два паровоза. Так вот эту пропажу мы продюсировали.
Полковник посмотрел на бандита не без восхищения.
– Назовите причину, по которой я не должен расстрелять вас немедленно? – спросил Бирке серьёзно.
– Вы можете вырвать один одуванчик, но за ним придут другие. – Тони мотнул головой куда-то за спину. – Одуванчики как вид, бессмертны. А коменданты, если продолжать разговор в садоводческих метафорах, ужасно ранимы. Гибнут от любой случайности.
– Вы мне угрожаете? В моём кабинете?
– Какие угрозы между братскими странами?
Германия и Италия – родня навек! Ваш вождь помогает нашему и деньгами, и техникой. Надо поддерживать эту традицию на местах!
– А иначе – что?
– Не знаю даже. У вас не так уж много паровозов.
Бирке задумался. Потом открыл ящик стола. Достал протоколы допросов, чей-то глаз в банке, отрубленные пальцы, тоже в банке, топорик, шило, молоток, засушенное ухо. Больше в ящике ничего не было.
– Очень жаль, но денег я не приготовил, – сказал полковник.
– Ничего. Занесёте позже.
– Где вас найти?
– В борделе. У нас там музыкальный проект.
– Что вы говорите!
– Да! Будет настоящая итальянская опера! На премьеру приедет лично вождь нации. Я же говорю, мы серьёзные люди.
– А про вождя, разве это не секрет?
– Вам-то я могу рассказать.
– Обещаю молчать.
– Вот и хорошо. Заходите в любое время. И не смущайтесь так. А то зажатый какой-то, подозрительный весь. Расслабьтесь! Вы же руководитель, вас должны любить люди!
* * *
В подтверждение этой мысли Тони показывал на отрубленные пальцы, ухо и вырванный глаз. На прощание он хлопнул коменданта по плечу.
– Ладно, я побежал. Не прощаюсь!
Оставшись один, Бирке будто беседовал с кем-то невидимым. Поджимал губы и качал головой. Потом нажал кнопку селекторной связи.
– Клаус! Собирайтесь. Итальянская мафия пригласила нас на оперу.
– Какую?
– Нашу оперу.
– Подготовить группу захвата?
– Рано. Не все ещё собрались. Сначала насладимся музыкой.
* * *
Бено проявил чудеса риторики. И коллектив прекрасный, и постановка интересная, экзистенциальный модернизм. Публика прикормлена, декорации в стиле арт-деко.
Против Бено играл всего один факт, но очень неприятный. Как ни крути, он вёз жену в бордель с настоящими проститутками. Само приближение к такому заведению считается у женщин оскорблением почему-то.
Главное – выпихнуть Паолу на сцену, дальше должна сработать её наркотическая тяга к пению. После первой спетой ноты мозг певицы сменит систему ценностей. Только бы дотащить!
Машина тряслась на ухабах. Бено нервничал, Паола делилась подозрениями:
– Джузеппе сказал, это бордель!
– Раньше так и было. А до этого там был ещё склад и магазин. А теперь это театр! Подумай сама, разве может верховный главнокомандующий приехать в публичный дом?
– Если ты меня обманываешь…
– Как я могу обманывать любовь всей моей жизни!
– Мы знакомы всего год.
– А по ощущениям – всю жизнь.
Потом Паола увидела вывеску.
– Устрицы Берты? Это всё-таки бордель!
