Я бы продолжила, непременно продолжила, если бы меня не окликнули:
– Дженис… – голос был тих и спокоен, мягок, словно пушистое покрывало…
Я замерла. Сердце, отбивавшее до этого бешеный ритм, споткнулось и виновато затихло.
– Не нужно, Дженис… – знакомый голос приближался, в то время как бурлившая во мне сила начала медленно угасать.
Плеч коснулись сильные руки, и я резко опустила собственные ладони. Они повисли вдоль тела безжизненными плетями.
Жажда, что жаром горела внутри, отступила, и я с отвращением скривилась. Только теперь я поняла, в чём заключается суть природы тех, кого породила Пустошь. Я была одной из них – таким же кровожадным чудовищем.
– Нет, – прошептала потрясённо, смотря на скрючившегося на песке лорда Маригора. Он был весь в крови, она шла из носа, просачивалась сквозь плотно стиснутые губы, катилась вместо слёз по щекам. Это с ним сделала я…
– Всё хорошо, – мягко произнёс Брайен. – Посмотри на меня.
Меня накрыло осознание и отвращение к самой себе. Посмотреть на него? Чтобы он тоже увидел это чудовище? Нет.
Отчаянно затрясла головой, но Ленгро несильно надавил на плечи и развернул меня к себе. В его глазах не было ни злости, ни осуждения, лишь понимание…
– Ты в своём праве, – его слова звучали уверенно, без тени фальши и сомнения. – Но пусть его судит король.
Кивнула. Едва заметно качнула головой и отчаянно выдохнула, признаваясь в том, что он и так заметил:
– Я – чудовище!
Улыбка коснулась его губ, он склонился ниже и прошептал:
– Ты Дженис Ленгро. Моя жена.
Наверное, более правильных слов и невозможно было бы подобрать. Я судорожно вздохнула, так же с трудом выдохнула и уткнулась в его грудь, с силой комкая в руках рубаху.
– Всё хорошо, – он нежно гладил меня по волосам и повторял: – Всё хорошо.
* * *
Мы сидели всё в той же комнате в доме Олт Лиота и его супруги – Шали. Только на этот раз на нас, точнее на меня, смотрели с нескрываемым опасением. Даже Лиссанэа стёрла с лица довольную ухмылку и наблюдала за мной из противоположного угла хмурым взглядом.
– Мы… – неуверенно начал глава клана, но я перебила его.
– Мы уйдём. Сейчас же. А вы оставите нас в покое.
Мне больше ничего не хотелось так страстно, как оказаться подальше от Пустоши, от тех, кто и были мне родными по крови, но чьи сердца невыносимо далеки от меня.
– Хорошо, – на удивление покладисто выдохнул мужчина.
Остальные промолчали. По глазам Шали было видно, что ей хочется возразить, но она промолчала, что, конечно же, было к лучшему.
– Мы можем всё обсудить, – осторожно произнесла хранительница, и я не сдержала горькой ухмылки.
– Теперь нет, уже не можем.
Я не лгала. Обсуждать хоть что-то можно с теми, кто не предавал тебя раз за разом, пытаясь выгадать время для своих подлых игр. Они предавали. Обманывали. Пытались сделать из меня послушную куклу.
– Дженис… – с невысказанной мукой прошептала Шали, и я не выдержала.
– Хватит! – хлопнула руками по коленям, чувствуя, как руки Брайена, которые он держал на моих плечах, напряглись. Только ради него я продолжила спокойнее: – Вы поверили тому, кто убил вашу дочь, предали память той, кто до последнего пыталась найти в вас поддержку, – я одарила тяжёлым взглядом Шали, от чего та сжалась, сильнее стиснув руки в кулаки. – В угоду Маригору решились на убийство моего мужа, и после всего этого, вы говорите о каком-то обсуждении? Нет. Я не знала о вашем существовании много лет, теперь же предпочту забыть обо всём.
Лицо Олта Лиота сделалось красным, потом побледнело, приобретя сероватый оттенок. Его же супруга сидела тихо, кажется, даже дыхание затаила. А вот Лиссанэа… По её глазам сложно было хоть что-то сказать.
– Если догейры, как вы говорите, действительно были заточены в особую тюрьму, мы найдём их и освободим. Но после этого вы больше никогда не потревожите нас.
Хранительница вышла вперёд, оглянулась на главу клана и только после этого обронила:
– Не потревожим, – и добавила, немного замешкавшись, – мне жаль, что так вышло.
Жаль… Какое странное слово для всего, что произошло. Я не ответила. Поднялась со своего места и вышла из этого дома, мысленно захлопнув дверь в эту часть моего прошлого.
– Уже всё? – немного удивился Зэйн, увидев нас.
Я кивнула, обвела хмурым взглядом пленных, кого теперь нам предстояло доставить к королю. Отец и брат, которого поймали, когда он пытался вернуться на земли королевства, смотрели на меня с одинаковой ненавистью – жгучей и всепоглощающей. Я же… Мне отчего-то стало всё равно. Ответная ненависть и жгучая боль от потери никуда не исчезли, но жажда крови утихла, а мне не хотелось вновь её будить.
Нам предстоял долгий путь к столице. К тому же нужно было не попасться на глаза лордам, предавшим Брайена. А это, если учитывать, что все приграничные земли заняты предателями, будет довольно непросто.
Мы уже выехали из города, когда нас догнал… Догейра. Он обогнал нас и застыл на месте, так что нам тоже пришлось остановиться.
– Что тебе нужно? – первым заговорил Брайен. И его голос, глухой, напитанный злостью, не предвещал ничего хорошего.
– Я с-с-с вами пойду, – прошипел в ответ дитя Пустоши.
Ленгро обернулся и посмотрел на меня. Я же только скривилась, и сама спросила:
– Зачем?
Догейра резко дёрнулся вперёд, завис в воздухе прямо передо мной и, понурив голову, произнёс:
– Я С-с-сэй-С-с-саш, из рода Мёртвой крови прош-ш-шу тебя, гос-с-спожа, позволь мне с-с-служить тебе.
Вряд ли я думала, что услышу именно это. Хотя… Глупо было бы надеяться, что хранительница отпустит нас без соглядатая.
– Нет, – отрезала грубо, вовсе не заботясь о том, что принесёт этот отказ. Я больше не хочу, чтобы рядом со мной были лгуны и предатели. Я устала от этого.
Догейра дёрнулся, словно его ударили, но выдавил вполне искренне. Жаль только, что я ему больше не верю.
– Она не знает, что я здес-с-сь.
По моим губам скользнула безрадостная усмешка:
– Знает. Всё она знает.
Сэй-Саш не двигался. Молчал. И мне пришлось поторопить его:
– Уйди с дороги, нам пора уходить.
Догейра поднял на меня свои глаза, в которых светилась бездна и я услышала тихое:
– Я не предам. Больше никогда.
Это было странно. Я чувствовала, просто знала, что эти слова не слышал больше никто, кроме меня. И медальон, который я вернула на его законное место, мягко нагрелся, пытаясь то ли убедить меня в его искренности, то ли, напротив, в притворстве.
