Олт Лиот. Здесь я и не подумала сомневаться. Нет, матушка не была точной копией отца, я просто знала, что этот суровый мужчина тот, когда я могла бы назвать своим дедом. Могла бы, но вряд ли он этого когда-нибудь захочет, судя по взгляду, в котором горела ненависть и злость.
– Что здесь делает это отродье? – по-родственному встретил меня рыком, и со всей силы громыхнул руками по столу. Деревяшка жалобно скрипнула, и мне показалось, что на ней останется вмятина. Как минимум.
Как-то сразу, вот так просто я поняла мать. Поняла, почему она оставила этих людей позади и, не раздумывая, бросилась в объятья того, кто пообещал любовь и заботу.
Взгляд главы клана давил так, что мне хотелось малодушно спрятаться за спиной Шали. И не важно, что эта женщина тоже не вызывала у меня особого доверия. Лишь бы скрыться от мужского превосходства и безмолвного обещания – я уничтожу тебя.
– Не смей так говорить о нашей внучке! – не уступая тоном, прорычала… бабушка, и выставила меня вперёд, как щит. – Она – продолжение твоего рода!
О, нет… Можно мне сразу отказаться от этого сомнительного звания? Я лучше останусь ненавистной Вайнер, а ещё лучше Ленгро, чем стану продолжением такого-то рода.
– Молчи, женщина! – ещё громче рявкнул Олт Лиот. Правда, на этот раз бить кулаком стол не стал.
– Не разговаривай со мной, как с рабыней! – не осталась в долгу бабушка. – Однажды из-за твоей гордости мы уже потеряли дочь, не повторяй прошлых ошибок.
На последней фразе голос Шали дрогнул, и я услышала в нём всё, что невозможно выразить словами. И боль потери, и безнадёжное отчаяние. Это было настолько остро, что я прикусила губу, гася в себе желание развернуться и обнять эту женщину, которая вряд ли когда-нибудь станет для меня родной. Не с таким дедом, это уж точно.
– Шали… – как-то глухо обронил глава клана. – Не смей…
– Это ты не смей, – немного спокойнее произнесла женщина за моей спиной. – Я не позволю.
Я не знаю о порядках этой земли, понятия не имею, как должен происходит разговор между супругами, но… Сдаётся мне, что рычат они друг на друга, вот так открыто и без стеснения, впервые.
Помолчали. И молчание это не несло ничего хорошего. Собственно, как и лившиеся до этого слова.
Хотелось уйти. Оказаться как можно дальше и от новоявленных родственников, и от Пустоши в целом. Я бы так и сделала, даже уже решилась вырваться из неослабевающей хватки Шали, как в комнате появилось ещё одно действующее лицо.
Хранительница.
Она выглядела слегка помятой, но, несмотря на это, такой же неотразимой и уверенной в себе.
– Я смотрю, вы уже познакомились, – она улыбнулась уголками губ, в то время как взгляд её остался серьёзным.
– Зачем? – тихий вопрос главы клана прозвучал довольно патетично, я бы даже сказала – драматично. И столько усталости и боли было в его голосе, что мне захотелось скривиться от отвращения. Неужели я настолько противна ему? Неужели ему проще думать, что меня вовсе не существует?
Нет, я не претендую на его любовь, боги упаси, я всего лишь хочу понять – где-то найдётся место, где мне будут рады? Где на меня не будут смотреть, как на ничтожество, мешающее всем дышать спокойно?
– Она наследница силы, даже разбавленная кровь не в силах это изменить, – так просто произнесла Лиссанэа, словно рассказала о погоде на ближайшие дни.
Что за сила? И когда, в конце концов, мне всё толком объяснят?
– Она не может быть наследницей! – вновь принялся злиться Олт Лиот, и только замахнулся кулаком, чтобы громыхнуть им по столу, как хранительница смерила его таким взглядом, от которого мужчина с проседью в волосах, сник и растерял грозное превосходство над всеми смертными. Даже руку медленно опустил.
– Может, и уже ей является, – отрезала Лиссанэа.
На этом я не выдержала. Я сбежала от отцовских планов не для того, чтобы угодить в новую клетку.
– Ошибаетесь, – я дёрнула плечами, скидывая с них руки Шали. – Я не наследница, во всяком случае, не этого клана. Я Дженис Ленгро, урождённая Вайнер, и не имею к вам, – дрожащей рукой я обвела родственников и хранительницу, – никого отношения.
Я говорила ровно и довольно спокойно, хотя в груди клокотала злость. Даже удивительно, как это у меня так получилось – не выдать своих настоящих эмоций.
Наступила вязкая тишина, Шали что-то хотела сказать, но только тяжело вздохнула, а Олт Лиот вдруг побагровел – не то от раздражения, не то от счастья. И только хранительница осталась совершенно бесстрастной.
Впрочем, не совсем так. Лиссанэа была довольна, настолько, что в её, потухших было, глазах зажглись огни. Правда, она старательно делала вид, что это всё мне чудится. Но когда она заговорила, я поняла, что попалась… В хитро сплетённую ловушку…
– Твой брак с Ленгро нельзя считать действительным, или ты уже забыла об этом?
Меня пронзило дрожью, от кончиков волос до кончиков пальцев. Брак нельзя считать действительным… Защита медальона… И девственность, которая так и осталась при мне.
Я в самом деле забыла об этом, даже не посчитала нужным сохранить в памяти этот злополучный факт.
Дёрнулась и обернулась. На меня смотрел Брайен, и в его глазах ничего, помимо удивления, и не читалось.
– Что? – впервые за то время, как мы вошли в дом, а если быть точной, то с самого нашего появления неподалёку от городка воинов, заговорил Ленгро. Его голос звучал хрипло и довольно озадаченно.
– Консуммации брака так и не случилось, – не без удовольствия пояснила для моего супруга хранительница.
– Дженис? – Брайен отказывался ей верить. Он посмотрел на меня, а я… Чувствуя, как жар заливает лицо и шею, попыталась хоть как-то оправдаться:
– Я боялась тебя, и он, – вытащила из-за ворота одолженной рубахи цепочку, – усыпил тебя. А наутро ты был уверен, что всё уже произошло…
Боги… Как же глупо это звучит, а уж как неправдоподобно… Уму непостижимо.
По лицу Брайена скользнула тень, но тут же растаяла, словно он не желал показывать истинных эмоций посторонним людям.
– Ясно, – кивнул, как ни в чём не бывало, и, развернувшись на пятках, направился к выходу. И так же на ходу бросил: – Пожалуй, мне стоит оставить вас.
Я смотрела на его удаляющуюся спину и не понимала, почему мне так тошно. Ведь, по сути, только что хранительница помогла мне избавиться от брака, навязанного деспотом-отцом, и я стала свободной. Осталось только убедить отца и Лиссанэю, что ни наследство, ни сила мне вовсе не нужны. Но… Почему от этой свободы веет горечью и оседающим пеплом, а не попутными ветрами и бескрайними просторами?
Сделала шаг, намереваясь догнать Брайена и всё ему объяснить, но хранительница пресекла это желание:
– Оставь его. С ним вы поговорите позже.
