– Так отнесите меня назад, – если бы у меня были силы, я бы приказала, или закричала, а так… Моим голосом разве что мух распугивать, и то они никуда не улетят.
– Не можем, мы уже пытались, – голос Зэйна прозвучал откуда-то сбоку, но это было не важным. Куда важнее смысл им сказанного.
– Что значит – не можем? – я даже попыталась открыть глаза, но тут же зажмурила их, пытаясь справиться с очередным приступом боли.
– Пус-стош-шь не терпит полукровок, – повторил догейра и тише добавил: – Она уничтожает их.
Вот как… Я пришла за ответами, а нашла…
– Ты знал, – с трудом произнесла, прислушиваясь к волнам боли, что с новой силой омывали меня изнутри. Я говорила не с обидой или возмущением, я просто подтвердила то, что и так было понятным.
– Знал, – мне показалось, что в голосе нашего провожатого плещется сожаление. – Но я надеялся…
Да, надеялся на дар. Правда, что это был за дар, и почему он должен был поменять отношение к полукровкам, мне так и не понятно.
– Я умру?
Не знаю, зачем я это спросила. Чтобы стало легче? Ложь… Разве может стать легче от осознания, что совсем скоро тебя не станет, и в мире о тебе останутся только воспоминания, и то, недолгие?
– Я не позволю, – обещание, которое невозможно исполнить. Но Брайен был настроен решительно. Он подхватил меня на руки, от чего я не удержалась от глухого стона, и куда-то понёс, торопливо переставляя увязающие в песке ноги.
– Куда? – растерянно спросил Талим, но брат ему не ответил. Он лишь упрямо бросил:
– Веди нас туда, куда вёл, – приказал догейре, а тот и не подумал отнекиваться или возмущаться.
– Хорош-шо, – согласился покорно.
Наверное, мы шли долго, а может быть и не очень, только я время от времени теряла сознание, не выдерживая боли. И эти короткие передышки были спасением для измученного тела.
С каждым таки возвращением, я всё больше мечтала о смерти, и она больше не пугала. Напротив, радовала, ведь тогда закончатся мучения.
Наконец, путь завершился. Мы остановились, и я с трудом повернула голову, чтобы посмотреть на дряхлый шалаш, со всех сторон засыпанный песком.
– Здесь? – недоверчиво уточнил Брайен, но догейра не ответил. Он проплыл вперёд и с заминкой коснулся двери. Та сразу же открылась, огласив окрестности противным скрипом. Но навстречу нам никто не вышел, во всяком случае, я никого не увидела, а потому вновь прикрыла глаза, уже понимая, что до конца осталось не так уж и много времени.
Пустошь не терпела полукровок, и мне не хотелось знать, с чем связана эта нелюбовь. Я лишь чувствовала, как мои силы, что она тянула, с наслаждением прислушиваясь к боли, на исходе.
Палящее солнце сменилось тенью, и со всех сторон послышались голоса. Шипящие, недовольные, опасные…
– Зачем… ш-ш-ш… ты привёл их… ш-ш-ш…? Чужих… ш-ш-ш?
Голос не принадлежал ни мужчине, ни женщине, ни ребёнку, ни взрослому, ни живому, ни мёртвому. Голос был ничьим, словно он рождался сам по себе, из ниоткуда.
– Она не чужая, она – гос-спожа! – на этот раз догейра шипел громче обычного. Будто бы он приготовился защищать нас от неведомых голосов.
– Она…ш-ш-ш? – насмешливо-ядовитое.
– Да! – не стушевался защитник. – Пос-смотри с-сама.
Значит, это всё же она.
Очередной приступ боли скрутил так сильно, что я выгнулась дугой до хруста костей. Брайен едва удержал меня, приговаривая что-то успокаивающее. Его голос был родным и важным, а объятья – уютными. Как жаль, что мне так и не довелось узнать, каково жить рядом с человеком, который так нежно держит тебя в последние минуты…
– На что… ш-ш-ш… с-смотреть… ш-ш-ш? Она умирает… ш-ш-ш.
– Не умрёт, я не позволю!
Голос мужа был слышен откуда-то издалека. Но я пока что его слышала и даже понимала слова.
– С-смеш-шной, ш-ш-ш… – прошипела невидимая собеседница. – Клади сюда… ш-ш-ш.
Хлопок, неестественно громкий, и вокруг стало тихо-тихо. И боль, ставшая моей сущностью, враз потухла, словно её и не было никогда.
Я умерла? Поэтому стало так легко?
Осторожно приоткрыла сначала один глаз, потом второй. Со всех сторон меня обступала тьма, и лишь мягкий свет, исходящий от моих рук, разгонял мрачные тени.
Неужели так пресно и однообразно выглядит жизнь после смерти? Ни красочных лугов, ни бескрайнего небо… Только темнота, бесконечная и беспросветная.
Я села, подтянула ноги к груди и осмотрелась. Нет, я ничего не упустила, кроме тьмы здесь нечего было рассматривать.
– Хочешь вернуться? – голос, мягкий и обволакивающий, всколыхнул тьму, и она оживилась. Уплотнилась, зашевелилась, будто приготовилась напасть.
– Зачем? – уточнила не без настороженности.
– Не знаю, – просто отозвался кто-то, – эти четверо ждут тебя. На что-то надеются.
Тьма расступилась и в пятне света стали видны очертания тех, с кем я провела совсем недолгий путь.
Брайен стоял, опираясь руками о стол, и смотрел в одну точку. Он злился, но даже в злости его лицо оставалось красивым. Возможно, если бы всё случилось иначе, я смогла бы влюбиться в него, а он – в меня. Возможно, наше знакомство было бы иным, лишённым ненависти и обмана. Возможно…
– Ты ещё можешь всё исправить, – напомнил о себе голос, и я встрепенулась, оторвав взгляд от истаявшей картины.
– Могу?
– Если захочешь, – усмехнулся голос.
– Кто ты? – задала вопрос, с которого нужно было начать беседу.
– Не важно. Просто скажи – вернёшься или останешься?
Я не знала, что меня ждёт, ни здесь, ни там. Но… Всё же выбрала.
– Вернусь.
Голос рассмеялся, и этот смех тысячами осколков рассыпался повсюду, уничтожая тьму, которая с ворчанием расползалась в разные стороны.
Вернусь…
Надеюсь, я не ошиблась.
* * *
Первый вздох – отчаянный, жадный, – с хрипом прокатился по горлу и со свистом сорвался с приоткрытых губ.
– Жива? – не то удивился, не то обрадовался Зэйн.
Когда открыла глаза, пытаясь понять, умираю я, или же смерть откладывается на неизвестный пока срок, моей руки коснулись ледяные пальцы. Осторожно коснулись, боясь повредить ослабевшую конечность.
Я посмотрела на Брайена. Он молчал, и выражение лица у него было таким, что отвести взгляд я не смогла. Слишком ярко горело в глазах беспокойство – неподдельное и искреннее. Глаза затянуло пеленой. Первая, и единственная, в том числе, слеза расчертила висок, теряясь где-то в спутанных волосах.
– Мы ещё начнём всё заново. Не уходи, – голос супруга был хриплым.
