– Понравилось, – кивнула и искренне улыбнулась.
Особенно я оценила небольшую комнату рядом с библиотекой. В ней почти ничего не было, кроме изящного канапе с резными ножками и мягкими подлокотниками, бардового балдахина над ним и камина, которым, судя по вычищенному нутру, давно никто не пользовался.
Брита ничего толком про эту комнату не сказала, а я не стала настаивать, мысленно отметив, что стоит прийти сюда уже без служанки.
– Пойдёмте, я покажу вам наше хозяйство, – улыбнулась девушка довольно и поманила меня за собой, но я остановилась. Взгляд зацепился за ужасающую картину…
Я видела Зэйна из окна, знала, что он до сих пор сидит возле столба, но одно дело видеть чужие страдания с высоты второго этажа, а другое… Стоять здесь, совсем рядом, чувствовать запах крови, гноя и чужой боли.
Мужчина посмотрел на меня заплывшими глазами, но на этот раз злорадно улыбаться не стал, казалось, ему вообще безразлично, что кто-то стоит рядом и видит его таким – растоптанным и униженным.
Он лишь разомкнул потрескавшиеся губы и попросил:
– Воды…
Я посмотрела на Бриту, она ответила мне напряжённым взглядом и тихим:
– Госпожа, нам лучше уйти.
Уйти? Вот так просто, развернуться и уйти? Он же…
Я сделала шаг вперёд, но девушка решительно преградила мне дорогу:
– Господин приказал не подходить к нему!
Я посмотрела на неё с ещё большим раздражением и спросила:
– И вы просто проходите мимо?
Впрочем, ответ на этот вопрос я знала и без неё.
Мне хотелось, несмотря на приказ, и не совсем забывшийся страх после нападения Зэйна, подойти к бочке, зачерпнуть ковш воды и поднести мученику. Но Брита не позволила:
– Госпожа, он не оценит вашей помощи, а господин, когда вернётся, обязательно обо всём узнает и накажет вас.
– Как и его? – вырвалось прежде, чем я успела прикусить себе язык.
Служанка не ответила, только покачала головой, но с дороги не ушла.
– Пойдёмте, – с нажимом повторила она, и я, поколебавшись мгновение, всё же прошла за ней.
Но пока Брита показывала мне конюшню, мельницу вдалеке у бурлящей речки, хлев для скотины и кузницу, я всё думала о Зэйне. Он заслужил своё наказание, наверное… Только почему мне невыносима сама мысль, что он оказался у этого столба из-за меня. Впрочем, не совсем из-за меня, скорее из-за своей импульсивности, но это не имело значения. И я, затолкав здравый смысл слишком глубоко, приняла решение. Не самое разумное, думается мне.
После прогулки я осталась обедать в малой столовой, не в той, где прошлый раз общество Талима и Брайена помешало мне нормально поесть, а небольшой и уютной. Слуги смотрели на меня с прежней враждебностью и недовольством, но старались маскировать свои чувства. Хорошо, что у них это получалось довольно плохо, иначе бы я вновь ошиблась и приняла фальшь за искренность.
Ужин я попросила принести в комнату, а Бриту отпустила до утра. Девушка хоть и посмотрела на меня с подозрением, но возражать не стала.
Я долго ждала, когда замок успокоится, когда последние голоса стихнут и только после этого вышла из своей комнаты, прошла по тёмным коридорам, освещая себе путь свечой, и вышла через дверь во двор.
Зэйн был у того же столба. Сиплое дыхание и болезненные стоны убедили меня в этом.
Я осторожно подошла к нему, постоянно оглядываясь, а потом… Потом подумала, что даже если кто-то и увидит, как я нарушаю приказ Ленгро, вряд ли бросится с кулаками оттаскивать меня от страдальца.
Мужчина на моё приближение никак не отреагировал, казалось, его вообще мало заботило происходящее вокруг, куда важнее было перетерпеть боль.
Зэйн сидел на коленях, а его руки были высоко задраны вверх, туго перетянуты толстой верёвкой и за эту самую верёвку намертво прибиты к массивному столбу. Кожа на руках потрескалась и загноилась, что уж говорить о спине… На неё мне попросту было страшно смотреть.
Лорд Брайен, конечно же, в своём праве, но… Это бесчеловечно.
Я зажгла фонарь, который был неподалёку, затушила свечу, что и так еле теплилась под свежим ветерком, и во дворе стало светло. Не так, как днём, но этого мне и не требовалось.
На появление света Зэйн отреагировал странно. Стоны тут же прекратились, и мне показалось, что он даже затаил дыхание, будто прислушиваясь.
Я стояла совсем близко и единственное, что смогла произнести, чтобы обозначить своё присутствие, произнесла:
– Я принесла воды и немного еды.
От моих слов мужчина вздрогнул, словно на его спину вновь обрушился град ударов, потом он повернулся, взглянул на меня заплывшими, загноившимися глазами и произнёс:
– А я всё ждал, – хрипло, через силу выдавил воин, – когда ты придёшь позлорадствовать.
По всей видимости, он вовсе не расслышал, что я сказала, потому так отреагировал, но сдаваться не стала.
Отошла к бочке, зачерпнула из неё ковшом воду и вернулась к Зэйну.
– Я не собираюсь злорадствовать, – посчитала нужным сообщить ему. И пусть мои слова покажутся ложью…
Потом поднесла к губам мужчины кувшин с водой и произнесла:
– Это вода, и она даже не отравлена.
Не знаю, зачем добавила последнее, тем более с ядовитыми нотками в голосе, но не смогла удержаться.
Зэйн ничего не ответил, даже не пошелохнулся, а потом подался вперёд и с мученическим стоном припал к воде. Он пил жадно, нетерпеливо и остервенело. Мне казалось, что он хочет оттолкнуть мою руку и в то же время опасается, что я уйду. Поразительно противоречивые чувства, но они бушевали в нём на манер неистового урагана.
Когда кувшин опустел, мужчина опустил голову и сосредоточился на дыхании. Оно вырывалось рваными глухими хрипами, а у меня перед глазами потемнело от осознания, какую боль он испытывает.
– Решила нарушить приказ мужа? – когда ему стало немного легче, Зэйн вернул надменный тон. – Не очень-то правильное начало семейной жизни.
Усмехнулся и закашлялся, сплёвывая кровавую слюну.
Я, махнув рукой на все возможные приличия, опустилась прямо на ещё тёплую землю и призналась:
– А меня, как оказалось, и не готовили к ней.
Вот уж с кем, с кем, а с этим человеком не стоило откровенничать, но душа требовала совсем другого. Глупый девичий порыв, я знаю…
– К кому? – мужчина не понял моих слов.
– К семейной жизни, – пожала плечами и развернула платок, в который завернула два кусочка пирога. Для него этой еды, наверняка, будет недостаточно, но… Так как я струсила прийти сюда при свете дня и не настояла на том, чтобы его покормили… Да, теперь придётся извиняться.
