– Конечно. Мы все здесь для того, чтобы сделать хорошее кино. А значит, должны помогать друг другу.
– Сп.. спасибо, – заикаясь, ответила Хейли.
– Пока ещё не за что, – я ободряюще ущипнула её за щёку. – Ну всё, всё. Не время предаваться унынию. Нас ждёт много работы.
И я стала заниматься с Новак.
Позже мне стыдно было признать, как жестоко я ошибалась насчёт девчонки. Причина, по которой она мало работала с ролью, крылась не в лени, а в непонимании, что конкретно нужно делать. И винить в этой оплошности стоило, на мой взгляд, тех, кто вот уже несколько лет приглашал Хейли сниматься, но толком не объяснял, как ей лучше выстраивать свою работу. Никакой актёрской школы или даже курсов за спиной канадки не было и в помине, и поэтому она худо-бедно выезжала на собственном потенциале.
Как она получала роли?
Во-первых, ей помогала фамилия «Новак». А во-вторых, немалое значение имела её модельная внешность. Таких «актёров», обладающих милым личиком, но пустых внутри, и в коммерческом кино, и даже в независимом пруд пруди. Только Хейли, в отличие от коллег подобного рода, местами всё же была довольно смышлёной. Она не схватывала на лету, но рано или поздно до неё доходил смысл моих утверждений, и это стало заметно, когда Дэвид наконец начал по-настоящему снимать наши общие сцены.
– Как ты думаешь, почему я попала сюда? – спросила Новак меня однажды.
– А почему бы и нет?
– Это так странно, здесь все такие крутые, а я как будто выбиваюсь из массы. Почему этот Заказчик меня выбрал?
– Ответь мне, только честно: ты рада быть частью этой истории? Если не брать в расчёт то, что мы заложники, ты испытываешь гордость за то, что участвуешь в этих съёмках?
– Конечно, – не раздумывая, сказала Хейли.
– Так и не морочь себе голову вопросами «зачем» и «почему», – посоветовала я. – Тем более, что иногда лучше и не знать, за какие заслуги тебя куда-то выбирают. Вместо этого лучше твори и радуйся результатам своего труда.
***
Основная проблема первой сцены, которую долгое время не удавалось снять по-человечески, заключалась в том, что для её реализации не хватало операторского крана, в котором Заказчик категорически отказал Дэвиду. Отчего Марк Вонг так зациклился на том, чтобы снять сцену именно панорамой и с максимально возможной высоты, кажется, не до конца понимал даже сам Штильман. Но молчаливый оператор, как ни разубеждал его режиссёр, решил биться над задачей до конца.
Каждый день он самолично возился с хитроумными приспособлениями собственного изобретения: павильон неумолимо заполнялся строительными лесами и самодельными подъёмниками, а паутина креплений и верёвок на них становилась всё более замысловатой.
И, пока Марк удивлял других киношников своими инженерными способностями, я помогала почувствовать роль не только Хейли, но и самой себе.
Всё время мне казалось, что в построенном мною внутреннем мире Актрисы недостаёт какого-то самого важного элемента. И потому я искала эту недостающую часть всеми способами, которые были мне известны. Мне даже удалось уломать Джен на несколько индивидуальных репетиций, в ходе которых мы, оставаясь в своих образах, вели пространные диалоги, импровизируя сцены, которых не было в сценарии. Правда, для этого пришлось поныть пару дней, и согласилась она, только чтобы я поскорей отстала.
– Грант, тебе нужно наоборот расслабиться, – обычно бубнела подруга после этих упражнений. – Ты рискуешь получить внутренний вывих от такого напряжения. Ну, подумаешь, не приходит образ. У всех бывало. Само придёт, когда нужно будет.
– Иногда я ощущаю, будто уже ухватила его. Но потом раз – и он снова ускользает. Я даже не могу объяснить, что именно мне мешает вжиться. Думаю, нужно походить к психологу для развития роли. Может, со стороны он увидит противоречие, которого я не замечаю.
Питерс лишь тяжело вздохнула и недовольно закатила глаза, что, очевидно, означало: «Подруга, ты переходишь черту».
Но и сеансы с Томом не помогали решить проблему. Психолог скрупулёзно прорабатывал со мной каждый волнующий вопрос, но так и не сумел вывести меня из затруднения.
***
В день, когда наш оператор-постановщик решил задачу, которую сам же перед собой поставил, он, отсняв злосчастную двухминутную панораму и оставшись довольным плодами своих усилий, был до неузнаваемости разговорчив. Он шутил и смеялся над собственными шутками как ребёнок, а мы смеялись оттого, что его обычная мрачная сосредоточенность, оказывается, может превращаться в живую беззаботность.
Поэтому я не была удивлена, когда не следующий день Северин, с которым мы вместе гримировались, сообщил мне:
– Вчера Марк рассказал мне занятную историю.
Прежде я, само собой, изумилась бы подобному заявлению, а сейчас только лениво поинтересовалась, что за историю ему посчастливилось услышать от оператора.
– Оказывается, мы не первые, кого украли, чтобы снимать фильм, – словно хвастаясь, поведал русский.
– Что? – переспросила я, дернувшись так, что мой гримёр Линда, наносившая макияж, вздрогнула и случайно размазала тушь по моей правой щеке. Извинившись, она принялась удалять угольный след с лица. – Заказчик кого-то украл до нас?
– Нет, наш Заказчик там был ни при чём. Хотя, наверное, он вдохновился именно этим случаем.
– О каком случае ты толкуешь? – тон мой выдавал нетерпение.
Линда, устранившая полоску туши с моей щеки, замерла, казалось, забыв о работе, и сосредоточенно взирала на Макса, не меньше моего ожидая пояснений. Впрочем и Хелена, гримировавшая Северина, застыла в напряжённом предвкушении.
– Вы никогда не слышали о том, как северокорейский вождь Ким Чен Ир похитил режиссёра и актрису из Южной Кореи, чтобы они снимали кино для его страны?
Отчего-то вопрос Максима заставил моё сердце биться быстрее, точно похищенной южнокорейской актрисой была я.
– Нет, – глухо отозвалась Линда. Мы с Хеленой лишь отрицательно помотали головами.
И Макс пересказал нам всё то, чем поделился с ним накануне гонконгский оператор.
Как выяснилось, Ким Чен Ир был заядлым киноманом. Он мечтал создать в своей стране мощную киноиндустрию, потому как на тот момент производство фильмов в Северной Корее, мягко говоря, находилось отнюдь не на достойном уровне, в отличие от южнокорейского кино. Руководитель втайне смотрел шедевры мирового киноискусства – в то время как всем прочим северокорейским гражданам это удовольствие было недоступно из-за идеологических запретов – и воображал, что однажды и на его киностудии будут снимать подобные фильмы.
Но главным препятствием на пути к этой мечте было отсутствие в Северной Корее профессионалов, способных поднять сферу кино с колен. Тогда Ким-младший решил переманить к себе – а по факту похитить – кинозвёзд южной соседки: сначала актрису Чхве Ин Хи, а чуть позже и её мужа режиссёра Син Сан Ока, бросившегося на поиски пропавшей супруги.
