Штильман принял решение отснимать эпизоды в порядке, в котором они шли в сценарии, значительно облегчив таким образом задачу актёрам. Хронологическая последовательность при съёмках сцен позволяла добиться максимальной достоверности от нашей игры, хоть и отнимала больше времени. Но время было для нас ресурсом, исчерпать до дна который нам не грозило.
Примерно через неделю после старта, за которую мы так толком и не сняли ни одного приличного кадра, меня постиг один неутешительный вывод.
Первую сцену мне предстояло играть с австралийцем Джо Фрейзером и Хейли Новак. Насколько естественно и органично я чувствовала себя в партнёрстве с Джо, настолько некомфортно мне было в кадре с Хейли.
С большого расстояния – а именно в тех немногих картинах с участием Новак, которые мне довелось когда-то увидеть – это было незаметно. Но вблизи я чётко увидела: Хейли смыслит в актёрской игре столько же, сколько шахтёр – в супрематизме.
Я действительно полагаю, что не бывает плохих актёров, бывают плохие режиссёры. А значит, любой человек в состоянии со временем обучиться мастерству актёра в той или иной степени. Помехой в этом деле может стать только его собственная лень.
И потому, на мой взгляд, Новак была не бездарна. Она буквально шла на поводу у собственной лени. Девушка спустя рукава собирала сливки со своих природных способностей, не понимая, что нужно отдавать намного больше, чем тебе это под силу, чтобы не оставаться посредственностью.
Хейли неплохо работала с текстом, и, пожалуй, на этом всё. Когда мы играли с ней в паре, я видела перед собой только Новак, а не её героиню. Пластика тела, жесты, реакции, мимические движения – во всём читалась одна лишь Хейли. Видя это, я думала про себя: либо Заказчик просчитался и не разглядел того, что канадка выбивается из стаи актёров, привыкших впахивать для достижения высоких результатов; либо это было частью его замысла, и потому мы все несли ответственность за перевоспитание этой недоросли.
Смелое предположение о том, что прозорливый Заказчик не мог позволить попасть сюда случайному человеку, подтолкнуло меня к тому, чтобы начать кампанию по трансформации Хейли. Тем более, что этот вопрос, как мне показалось, больше никого не волновал.
Во время одной из проб, точнее, в перерыве, я отвела её в сторону, подальше от чужих ушей.
– Хейли, – осторожно заговорила я, – мне хотелось бы уточнить у тебя кое-что.
– Давай, конечно, – ответила девушка, так открыто улыбнувшись, что мне стало страшно продолжать.
– Ты не думала о том, чтобы добавить своей героине несколько деталей? Немного её оживить?
– Несколько деталей? – улыбка сбежала с её уст, а в глазах появилась растерянность, словно я заговорила на чужом языке.
– Да, я имею в виду… Понимаешь, когда я смотрю со стороны на свою игру, то в первую очередь задаю себе вопрос: чем мой персонаж внешне отличается от меня самой? И если вижу, что отличий нет или их очень мало, значит, пока это всё-таки я, а не та героиня, которую мне нужно воплотить в жизнь. Спрашиваешь ли ты себя об этом?
Лоб у Хейли нахмурился.
– Я делаю что-то не так? – в её тоне прозвучал лёгкий вызов.
– Нет, я уверена, что внутренне ты выстраиваешь характер так, как это должно делать. Речь идёт о воплощении. Дело в том, что я как партнёр смотрю на тебя и вижу тебя, Хейли Новак.
– Но ведь я тоже вижу тебя, – возразила девушка. – Разве воображение не позволяет тебе представить то, чего в действительности нет? И вообще я не могу сообразить, к чему ты клонишь. Я плохо играю?
Да, Хейли. Но этого я тебе не скажу, чтобы не отбить охоту играть насовсем.
Не успела я и рта раскрыть, как она продолжила:
– Хотя Дэвид не делает мне существенных замечаний, только по мелочи. Значит, ему нравится.
– Дэвид не твой партнёр, – проговорила я немного твёрже, чем говорила до этого. – Он не смотрит тебе в глаза, произнося реплики. Он стоит у плейбека и думает о фильме. А напротив тебя стою я и… Если уж на то пошло, – я решилась на прямоту, – то мне тяжело сконцентрироваться на собственных переживаниях из-за того, что я не верю твоему исполнению. Извини за откровение.
Самое страшное было сказано.
Как она поведёт себя дальше? Обидится и уйдёт? Заплачет? Ударит меня по лицу?
– И ты туда же, да? – её губы иронично искривились.
Я вопросительно подняла одну бровь.
– Ты тоже считаешь, что меня берут сниматься только из-за моего знаменитого папы-писателя? Что я ни на что не способна?
Я вспомнила Уилсон, также попавшую в кино благодаря отцу. Но сравнить Эмили и Хейли означало бы сравнить океан и озеро. Британке точно нельзя было вменить в вину невысокую трудоспособность. К тому же, Эмили никогда не заикалась о том, что к ней предвзято относятся из-за папы-продюсера, потому что знала: её успех – дело только её рук.
– Хейли, я так не считаю, – бессовестно врала я, хотя и не во всём. – Ты талантливая девочка. Но ты можешь больше, чем показываешь. Я лишь хочу тебе помочь стать лучше. И, поверь, мне всё равно, кто твой папа. Я играю в одном фильме не с ним, а с тобой.
Новак пристально посмотрела на меня, наверное, оценивая таким образом правдивость моих слов.
– И как же ты собираешься помочь мне? – она деловито скрестила руки на груди и добавила: – Если, конечно, я соглашусь принять твою помощь.
Я кратко перечислила всё то, в чём мне виделись изъяны: поза героини, её взгляд, её манера речи. Я по-быстрому набросала план, при помощи которого персонаж Хейли может стать более ярким и запоминающимся. Чем больше я говорила, тем больше на лице девушки отпечатывалось замешательство.
Завершив свою тираду, я тоном продавца, делающего уникальное торговое предложение, поинтересовалась у Новак:
– Ну, что, пробуем?
Вместо вразумительного ответа раздался лёгкий всхлип; лицо девушки исказила жалобная гримаса. Актриса, не сдерживая себя, захныкала как малое дитя.
– Эй, Хейли, – я мягко взяла её за плечи, – ты чего? Я слишком надавила на тебя? Ну, прости. Когда я начинаю говорить о роли, своей или чьей-либо ещё, меня несёт без остановки. Не нужно было вот так сразу вываливать всё это на тебя.
Новак прижалась лбом к моему плечу.
– Нет… – сотрясаясь, хлюпая носом и глотая слова, она пыталась объяснить что-то. – Я не… поэтому… Мне никто… не… Они только… Они улыб… тся… и… молчат… Я для них… крас… сив… лицо… и всё…
Внимательно вслушиваясь в этот набор звуков и слогов, я постаралась уловить ту мысль, которую девушка, захлёбываясь слезами, хотела мне донести.
Проведя рукой по её длинным волнистым волосам, я прошептала:
– Ничего, ничего, у тебя всё получится. Ты справишься, я тебе помогу.
– Правда? – она подняла залитое слезами лицо на меня. Тушь и подводка безбожно растеклись по её щекам.
