Кроме этого, Эмили была легка на подъём и как человек, и как актриса. Она не угождала, но умела быть полезной. Она свободна шла на компромиссы, едва только наши интересы сталкивались. Она не уступала и не сдавалась так просто, однако могла убедить в своей правоте.
Я никак не могла взять в толк, почему же такой бесспорно потрясающей девушке никак не удаётся наладить отношения. Пару раз в разговоре я вплотную подходила к тому, чтобы затронуть тему её неудач на личном фронте, но мне так и не хватало решимости перейти эту границу. А сама она не спешила делиться своими мыслями по этому поводу.
Признаться, мне страстно хотелось отыскать в ней какой-нибудь страшный изъян. Вот только либо его внутри Эмили не существовало, либо она умела тщательно скрывать свои слабые стороны. Уилсон, конечно, откровенно любила себя и знала себе цену, но не больше, чем любая другая приличная актриса; для нашей профессии зацикленность на себе, скорее, была необходима, и вряд ли стоило считать это существенным недостатком. Так что я продолжала исследовать внутренний мир своей партнёрши.
Питерс не ревновала Эмили ко мне, что было несколько чудно. За одно-единственное объятие с по-прежнему неприятной мне Смит Джен едва от меня не отреклась, а завязавшейся искренней дружбы с Уилсон, с которой теперь мы стали почти неразлучными, она будто и не замечала. Хотя на деле подруга обычно недолюбливала британку именно за её идеальность и за её происхождение из состоятельной семьи.
– Эта богачка нам с тобой не ровня, – бывало, отзывалась об Эмили Джен.
– Мы с тобой теперь и сами богачки вообще-то, – напоминала я.
– Но ей не приходилось, как нам, продираться сквозь тернии прослушиваний, подрабатывать кассирами и нянями, позориться в дурацких мистических сериалах. Она чуть ли не с колыбели работала в кино.
– Как будто если бы у тебя папа не был продюсером, он бы не протащил тебя через свои проекты. Она же, в конце концов, не виновата, что наш путь лежал через работу кассирами и нянями. Кроме того, Эмили мощная актриса. Вот если бы она была бездарью, было бы обиднее.
– Всё равно она другого поля ягода.
Но для Джен, видимо, было лучше, чтобы если кто и оказывал на меня своё влияние, то хотя бы не похитители, а похищенные. И, когда она замечала меня, например, в компании Энрике, хоть ничего и не говорила, всё же бросала на нас осуждающие взгляды.
Мы с Полом и Максом предполагали, что в день, когда должно было состояться торжество по случаю свадьбы Джен и Криса, подруга будет как минимум взволнованна. Но она удивила нас: блондинка и виду не подала, что помнит о своём неслучившемся бракосочетании. Она и без того практически перестала вслух поминать Криса (особенно после увиденного на Оскаре), а после свадьбы и вовсе стала притворяться, что никогда не была помолвлена. Мы, щадя её переживания, в свою очередь, тоже избегали этой темы в разговорах.
Как-то раз, примерно недели через две после первой читки, я работала над ролью в библиотеке: перечитывала «Чайку» Чехова, отыскивая занятные детали для дополнения своего образа. Я была одна, как вдруг в комнату заглянул мой старый знакомый – Гарри Нортон. Мы постоянно пересекались с ним, но мельком, перебрасывались парой слов, не более.
Парень приветливо вскинул брови при виде меня, расположился на диванчике рядом и, аккуратно приподняв мою книгу, взглянул на обложку. Он никак не прокомментировал то, что увидел, лишь едва заметно усмехнулся уголком рта.
– Ты кое-что мне задолжал, Гарри, – вспомнив нашу давнюю встречу в библиотеке, пролепетала я.
– Когда это я успел? – потупился Нортон. Не ожидая ответа, он тут же продолжил: – И о каком, интересно, долге ты говоришь?
– Ты так и не поведал мне, как заделался киношником. Если будешь и дальше это скрывать, я решу, что ты и есть замаскированный Заказчик, и поделюсь своими подозрениями с коллегами.
– Как по-твоему, я мог бы им быть?
Мне подумалось, что им может быть кто угодно, но я сказала:
– Нет, ты слишком молод для такого масштабного предприятия. Сколько тебе?
– Двадцать восемь.
Я демонстративно оглядела его и изрекла:
– Правда, ты не вписываешься в образ этой таинственной личности. Я представляю его седовласым тучным миллиардером, с властным взглядом. Скорее всего, сколотив приличный капитал, он решил, что может заняться высоким искусством. Попробовал себя в кино в качестве режиссёра, но потерпел поражение. И тогда решил, что так или иначе приложит руку к созданию великого произведения. Построил это место, нанял людей, организовал наше похищение и сидит себе спокойно где-нибудь на собственном острове. Наслаждается порождённым им шоу. Пока мы здесь страдаем.
– Что-то я не наблюдаю страдания в твоих глазах, – подколол меня скриптер.
– Я же актриса, забыл? – нашлась я. – Для меня скрывать свои настоящие эмоции – норма.
– Даже обидно, что ты не рассматриваешь меня в качестве главного злодея, – парень опустил взгляд.
– А ты полагаешь, что Заказчик – злодей?
– А ты разве нет?
– Определённо, он преступник, – я пожала плечами. – Вопрос только в том, оправдывает ли его цель выбранные средства.
– С чего вдруг ты начала его защищать? – мне показалось, что я заметила в глазах Гарри разочарование.
– Я не защищаю его, – моё возражение прозвучало слишком резко. – Само собой, он неправ. Поставить подобный эксперимент можно было и не прибегая к совершённым правонарушениям. Но сама суть затеи… Чем плоха идея о том, что ограничения ведут к открытиям?
Скриптер молчал, ногтем указательного пальца поскрёбывая шов на обивке дивана и выражая тем самым несогласие.
– Только не говори, что у меня «стокгольмский синдром», – пробубнела я, слегка задетая этим молчанием.
– Да нет, я думаю, что дело в другом: актёры гораздо легче, чем другие, приспосабливаются к новым обстоятельствам, – он по-прежнему избегал смотреть на меня. – А так как ты одна из лучших, тебе быстрее всех удалось позабыть о том, сколько боли принёс этот отморозок нам самим и нашим родным, которые считают нас умершими.
– Так, всё, – я хлопнула по подлокотнику дивана, – давай прекратим говорить об этом. Недавно я чуть не лишилась подруги из-за похожего разговора. Все почему-то стремятся обвинить меня в благосклонности к похитителям. А я просто пытаюсь понять их.
Нортон, будто испытав некий инсайт, развернулся ко мне и, прищурившись, медленно проговорил:
– А что, если Заказчик – это ты?
Мне стало холодно от пробежавших по всему телу мурашек: хоть я совершенно точно не была Заказчиком, мысль о том, что кто-то мог назвать меня им, пугала до жути.
– Ты серьёзно? – осторожно спросила я. Но Гарри, не удержавшись, прыснул от смеха, и напряжение во мне сразу пропало. – Балбес, – я ощутимо толкнула его, так, что он едва не свалился на пол. – Я же поверила.
