Четверо из шестнадцати сидящих в номере Блейка актёров были номинированы в этом году в разных категориях, но никто из них не получил награду. Это казалось, по меньшей мере, странным, ведь Заказчик выбрал в своё кино лучших из лучших.
Зато некоторым другим пленникам повезло стать лауреатом. И всякий раз, когда объявляли победителя и им оказывался кто-то из тех, кто следил за церемонией из других номеров бункера, оттуда раздавались дикие победные вопли и взрывы аплодисментов. Создавалось ощущение, что все наслаждались футбольным матчем, и когда любимая команда забивала, эмоции болельщиков зашкаливали. Подобной истерии в позитивном смысле этого слова место нашего заключения ещё не видело.
Самую же счастливую новость четвёртого марта преподнесла Лола Андерсон, которая, как и было ею предсказано ранее, получила Оскар за оригинальный сценарий, вновь обставив Штильмана. Но, похоже, ей было мало дела до статуэтки.
Вскоре после окончания церемонии, когда коридоры бункера снова оживились, голос из селектора объявил, что глав цехов, второго режиссёра и всех актёров просят без промедления собраться в зале с проектором. Вышеназванные появились в обозначенном месте с той оперативностью, от которой веяло по большей части любопытством.
Мы сразу предположили: речь пойдёт о том, насколько Андерсон удалось в одиночку продвинулась со сценарием будущего шедевра. Но мы и представить себе не могли, что она, едва войдя в помещение в сопровождении подозрительно довольного Дэвида, с порога победоносно воскликнет:
– Я только что его закончила!
Несмотря на живой взгляд горящих глаз, выглядела женщина по сравнению с тем, каков был её вид в крайнюю нашу встречу, истощённой. Она походила на работницу каменоломни, проработавшей не меньше месяца без выходных, мало отдыхая и скудно питаясь. От фигуры, и без того худосочной, остались кожа да кости; черты лица заострились; под глазами тяжелели мешки; тело было бледным до синевы. Точно она по грамму вытаскивала из себя жизнь и по строчке переносила её на чистые листы бумаги, создавая историю.
Дэвид на фоне Лолы казался ещё более бодрым и цветущим, чем обычно. Он с непривычной гордостью за сценаристку произнёс:
– Видали? Всего неделя! Всего за неделю она создала новый мир! – но тут же режиссёр по-привычному снисходительно добавил: – Само собой, там ещё есть над чем поработать, нужно внести некоторые правки, да и над финалом следует поколдовать. Но в целом – это блестяще! – и он потряс над головой единственным пока экземпляром сценария, как победным знаменем.
– Ты что, его уже прочитал? – удивилась Вики Вишневски.
– Конечно, – Штильман пожал плечами. – И вообще-то я подключился к написанию пару дней назад.
Поначалу все ошеломлённо смотрели на эту парочку. Тот факт, что фильм придуман и написан за каких-то семь или восемь дней, померк ввиду поразительного открытия: Дэвид и Лола не убили друг друга во время работы, а наконец сумели поладить и даже стать соавторами.
И вот уже, не договариваясь, мы начали благодарно хлопать в ладоши, признавая талант и мастерство, в первую очередь, Лолы, но и не в последнюю – Дэвида, которые, хотелось бы верить, приблизили наше освобождение.
Получив свою минуту славы, Андерсон, потупившись, скромно присела к нам, а сияющий Штильман ухватил стул, поднялся с ним на возвышение, крякнув, уселся на него и продолжил:
– Итак, фильм называется «Поклонение», и он в каком-то смысле будет о нас. Точнее, о том, как инкогнито похитил нескольких жрецов искусства, чтобы те создали для него великие творения.
– Но нас ведь всего шестнадцать, – подал голос Джон Нагано. – Я имею в виду актёров. Нас не хватит, чтобы показать и пленников, и всех этих надзирателей и прочих сотрудников.
– Это условность, Джон, – как ребёнку, объяснил Дэвид. – Здесь, – он ткнул пальцем в стопку листов, лежащую на его коленях, – всё будет не прямо как у нас, хотя и очень похоже. Персонажи будут символичными, место действия – абстрактным.
– Может, это слишком просто? – не унимался Нагано.
– Ты ещё даже не знаешь, что тут написано, а уже возмущаешься, – нетерпеливо ответил режиссёр. – И вот что…
– Дэвид, – беззастенчиво прервала его Джен, которая была всё ещё не в духе после просмотра Оскара, – заткнись и рассказывай дальше. Не отвлекайся, – уже чуть более мягко добавила она.
Негодующе взглянув на Питерс, словно это она всё время прерывала его речь, Дэвид достал из кармана рубашки очки в тонкой прямоугольной оправе и, водрузив их на на нос, без лишних объяснений стал зачитывать сценарий вслух. Когда он переходил на следующую страницу, то бросал предыдущий лист на пол, и чем больше там появлялось страниц, тем явственнее представало перед нами непостижимое безумие Лолы Андерсон.
Не совру, сказав, что никто из присутствовавших на этой первой читке сценария не взялся бы с уверенностью утверждать, сколько потребовалось времени Штильману, чтобы дочитать до конца, – пару часов, или пару дней, или пару лет.
После того, как мужчина окончил чтение, никакой видимой реакции от нас не последовало: ни слова, ни жеста, ни даже мимического движения. Все погрузились в собственные раздумья об услышанном.
Спектр моих чувств в тот момент варьировался от «мне никогда не постигнуть сути этого фильма» до «что-то в этом есть, нужно лишь разобраться». Замешательство овладело и Джен: она протянула руку и, прикоснувшись к моему предплечью, прошептала:
– Они сумасшедшие, раз задумали такое. Это либо полный провал, либо полный фурор.
– Я знаю, что вы чувствуете, – встав, растроганно заговорил Дэвид, словно отвечая на реплику Питерс. – Это кажется чем-то сумасбродным. Запутанным. Непонятным. Но я вижу, что вместе нам удастся сотворить нечто особенное…
– Дэвид, по-моему, вы с Лолой перегнули, – второй режиссёр Анри Дюваль опустил Штильмана на землю. – Какие-то пляски ангелов, – он указал на валявшийся сценарий, – какие-то кровавые жертвоприношения. Я не понял, это что, мюзикл? И почему Муза в конце умирает?
– Да, – подхватила Вишневски, – и кто этот Демон? Это наш Заказчик?
Режиссёр так и не успел ответить, потому что со всех сторон посыпались вопросы и комментарии:
– Зачем нужно было связывать всё это с Библией?
– То, что происходит с Творцом, – неубедительно!
– Что значит «прекрасный сад»?
– Мы зайдём слишком далеко!
– Это слишком смело!
– Нас не поймут!
Градус неистовства нарастал.
– Тихо! – во всю глотку крикнул Штильман, взмахнув руками.
Народ притих.
– Я понимаю ваше негодование и ваши сомнения, – Дэвид старался говорить доверительным тоном. – Во мне они тоже есть. Прости, Лола, – он посмотрел на витавшую в облаках Андерсон. – При всём уважении, ты написала крамольную вещь, которая, признаюсь, пугает даже меня. Но в этой истории столько первобытной мощи! Столько противоречий, мимо которых зритель не пройдёт! Нам предстоит ответить своим фильмом на многие вопросы. Для этого нас сюда и затащили. И я готов сделать ставку на этот сценарий.
